- Успокойтесь, - посоветовал он Уиллу, - Я-то думал, месяц, проведенный в Новом Бангоре, в достаточной степени укрепил ваши нервы…
- Причем тут нервы! – раздраженно бросил Уилл, все еще находившийся под впечатлением от увиденного, - Эти девушки… Какой, какой грех должны были совершить эти юные прекрасные создания, чтобы заслужить подобную кару?
- О, весьма существенный, - Лэйд и сам почувствовал облегчение, когда они миновали толпу, хоть и не хотел себе в этом признаться, - Тот, за который миллионы людей расплачиваются самым ужасным образом на протяжении многих веков. Они родились бедными.
- Что вы имеете в виду?
Лэйд вздохнул, невольно втянув в себя новую порцию ядовитого смога, но смог не закашляться.
- Это не Его творения. Другого чудовища, по имени Роберт Солсбери[15].
Уилл наморщил лоб. Так старательно, что вновь сделался на школяра. Ему пора завести усы, подумал Лэйд, чтобы избавиться от этих ребяческих черт…
- Не уверен, что мне знакомо это имя.
Лэйд лишь поморщился. Если Уилл хотел позабавить его этой глупейшей шуткой, мог бы придумать что-то получше.
- И вы никогда не слышали про «фосфорную челюсть»?
- Нет и, честно говоря, не жалею об этом. Ничего ужаснее в жизни не видел.
- Обычное дело на спичечных фабриках. Если вы не знали, белый и желтый фосфор, из которых изготовляют спички, крайне ядовиты. Это доподлинно известно всем фабрикантам и управляющим фабрик, но очень редко – их несчастным работницам, которые трудятся за пять пенсов в день. На обед им обыкновенно выделяют минут десять – неудивительно, что обедают они той едой, которую принесли с собой и на рабочих местах. Крохотные частицы фосфора, которых полно в мастерских, во время еды попадают им в рот и через маленькие ранки проникают внутрь, где становятся очагами так называемого фосфорного некроза. Это гниение ткани, Уилл. Зубы, челюсти, язык, дёсна – все это гниет заживо, причиняя невыносимую, сводящую с ума, боль.
- Воистину, - пробормотал Уилл потрясенно, - Некоторые рождаются к сладкому наслаждению, другие – к бесконечной ночи.
Лэйд не понял этой сентенции – должно быть, что-то из богословских трудов.
- Неправда ли, отрадно сознавать, что в некоторых областях мы способны опередить самого Левиафана? Если желаете, я покажу вам кожевенные цеха на южной стороне Коппертауна. Ядовитое зловоние от обрабатываемых шкур таково, что люди задыхаются без смоченных в карболке тряпок, которыми приходится набивать рот. Кроме того, в кожевенном производстве во множестве используются едкие кислоты и щелочи, которые неизбежно попадают на кожу. Посматривайте внимательней по сторонам, Уилл. Если среди прохожих вам попадется багровое существо, с которого гноящаяся кожа слазит клочьями, оставляя багровые нарывы, наверняка это служащий «Уайт и Лоу», «Братьев Троттенхейм» или «Большой кожевенной компании Хк. К. Дж. Ливингстона, собственное производство».
- Хватит, - попросил Уилл, - Это отвратительно.
- Уж точно не отвратительнее, чем детский труд. Знаете, сколько получает в день десятилетний мальчишка, таскающий в печь кирпич или рвущий жилы на переноске стального лома? Два пенса в день. А знаете, сколько длится его рабочий день? Восемнадцать часов. В двенадцать таким детям впору выходить на пенсию – они похожи на дряхлых стариков. В пятнадцать их обычно вышвыривают на улицу, едва живых, как старые клячи, переломанных, полу-парализованных, ошпаренных, ослепших… Чем переводить таких на взрослую ставку с пятью пенсами за день, проще подыскать новых мальчишек, верно?
Уилл стиснул зубы, отчего мгновенно сделался старше.
- Хватит! – громко сказал он, - Расскажите о чем угодно, только не об этом. О чем там вы рассказывали перед этим? О механической жизни и этом, как его, Лудлоу…
- Лайдлоу, - поправил Лэйд, - Ну, раз уж вы настаиваете… Мистеру Лайдлоу принадлежала честь создания многих удачных моделей автоматонов, таких, как «Евдокс», «Зенон», «Исидор»… Ладно, «Зенон», пожалуй, не стяжал себе громкой славы на рынке, у него были небольшие дефекты конструкции. Кажется, что-то там с форсунками воздушного фильтра, из-за чего воздух периодически переставал поступать внутрь, давление в системе падало – и стальной слуга превращался в неподвижного истукана. Это даже дало повод злым языкам утверждать, что название этой модели определенно дано было не случайно[16]. Но мистер Лайдлоу никакого отношения к этому не имел, уверяю. Он не проектировал фильтра, подшипники, втулки, он создавал самую сложную часть автоматона – его мозг. То устройство, валики которого прокручивают перфорированный свиток с машинными алгоритмами, закладывая в механический разум последовательность логических операций. И, поверьте, в этой сфере он добился потрясающих результатов! Только амбиции его простирались еще дальше. Он намеревался создать автоматона, подобного человеку.