- Он возродится, если мы вернемся! – Пастух повысил голос. Должно быть, он забыл о нечеловеческой мощи своих голосовых связок, потому что Доктор Генри попятился, ощутив звон в ушах, - Признаю, мы были дураками, Доктор. Мы все. Самоуверенными и перепуганными дураками. Мы бросились бежать, увидев в лодке течь, не подумав, как далеко до берега. И мы утонем без вашей помощи. Без помощи «Альбиона».
Наверно, он хотел, чтоб Доктор Генри утешил его. Произнес нужные слова – у него всегда находились нужные слова, когда в «Ржавой Шпоре» начинались распри и склоки. Он подбадривал одних, успокаивал других, увещевал третьих. Он был той силой, которая направляла прочие, не давая им разнести их утлую спасательную шлюпку на части. Когда-то ему даже казалось, что ей даже суждено перенести это плавание, достигнуть твердой земли… Сейчас уже очевидно – он был глуп и слеп не меньше прочих, если хоть на секунду верил в успех этой затеи.
- Извините, Тармас, но я ничем не могу вам помочь, - твердо сказал он, - Ни вам, ни Поэту, ни Графине, ни Архитектору. Клуб «Альбион» был моей затеей, но затеей бессмысленной и пустой, теперь я отдаю себе в этом отчет. Я не имел права подчинять вас собственным фантазиям. Не имел права давать надежду. Ваша попытка обрести спасение в «Альбионе» подобна попытке утопающего спастись, схватившись за соломинку. Этот клуб не смог помочь никому, пока существовал, не поможет и теперь.
Пастух оскалился.
- Значит, мы попробуем еще раз! В этот раз мы все сделаем иначе! «Альбион» не пойдет ко дну!
- Почему вы думаете, что он в силах спасти вас?
- Отчего бы и нет? Вас же он спас!
Доктор Генри ждал этих слов, но все равно, стоило им сорваться с языка Пастуха, невольно стиснул зубы.
- Что вы имеете в виду, мистер Тармас?
Не сдержавшись, Пастух издал короткий отрывистый рык.
- Вы знаете, что я имею в виду, черт возьми! Мы все четверо заражены Им. Мы умираем, Доктор! И только вы… Вы…
Под взглядом Пастуха Доктору Генри захотелось попятиться. Он вдруг ощутил подобие стыда. Даже пошей он маскировочный костюм у худшего портного Нового Бангора, бесформенный и дешевый, он все равно не смог бы скрыть то, что Пастух видел сквозь ткань. Угадывал и безошибочно чувствовал.
Лицо Пастуха исказилось, сделавшись при этом почти незнакомым. Должно быть, подкожные преобразования успели затронуть мимические мышцы, перераспределив их работу.
- Ваша кожа чиста, как у ребенка. Из вашей спины не растут кости. Глаза все еще не лопнули в ваших глазницах, ноги не выгнулись в суставах, а тело не покрылось чешуей. А ведь вы были основоположником «Альбиона», капитаном нашего проклятого чумного корабля!
- Вероятно, я отвратителен на вкус, - мрачно усмехнулся Доктор Генри, - Я понимаю, к чему вы ведете, Тармас. Но если вы полагаете, что у меня сложились особенные отношения с Ним, то крайне далеки от истины. Я такой же узник острова, как и вы. Возможно, более удачливый, и только.
Этот ответ не удовлетворил Пастуха.
- И только? – он провел языком по губам и сделалось видно, что язык его тоже не вполне человеческий, раздувшийся и покрытый тонкими венозными прожилками, - Довольно, Доктор. Знаете, меня в жизни часто пытались провести, бесчисленное множество раз, задолго до того, как я оказался в Новом Бангоре. Ушлые компаньоны так и норовили наложить лапу на наши общие деньги. Недобросовестные подрядчики – сбыть заросшие наперстянкой и клещевиной пастбища, скототорговцы – всучить больной сапом скот. И знаете, что? Никому из них это не удалось. Потому что мистер Тармас всегда был хитрее них, всех этих хитрецов в ладно скроенных костюмах. Он не верил ни газетам, ни векселям, ни поручительствам. Он не верил слухам и закладным. Он верил только своим собственным глазам. Неужели вы думаете, что он не поверит им теперь?
Только сейчас, когда он вплотную приблизился, Доктор Генри смог рассмотреть его глаза. Они казались большими, удивительно большими, веки натянулись на них, как кожура на готовых лопнуть сочных плодах. Роговица выцвела, словно растворяясь в окружающем ее глазном яблоке, а зрачки выглядели полупрозрачными почти бесформенными пятнами на ее фоне.
Доктор Генри не знал, что видят эти глаза, знал лишь одно – эти глаза более не принадлежат тому человеку, которого он знал. Они вообще не принадлежат человеку.
Доктор Генри сделал шаг назад. Осторожный маленький шаг назад. Не бегство, не отступление, всего лишь маленькая уступка зудящему под кожей страху, которые норовит пробурить тысячу отверстий и вырваться на поверхность.