Демон почти по-человечески вздохнул.
— Моё тело менялось. И стремительнее, чем мне бы того хотелось. В какой-то момент изменения сделались столь сильны, что я старался не показываться на улице, чтоб не привлекать к себе нездорового внимания. Куда уж тут думать о продолжении рода. Даже самые отчаявшиеся проститутки из Шипси, завидев меня во всей красе, торопились отказаться от денег и переубедить их был бессилен даже блеск золота. Согласитесь, я оказался в непростом положении, мистер Уильям. Я должен был выполнить уговор с дьяволом, но как? У меня остался единственный способ, но знали бы вы, до чего он непрост! Зачать ребёнка против желания матери и так не самая простая задача, уж можете мне поверить. Многие погибали в процессе, не успев осознать радость материнства. Ещё труднее было заставить её сохранить и выносить плод… Чёрт возьми, это было по-настоящему непросто. Мне нужен был ребёнок — мой ребёнок. И я собирался получить его любой ценой.
— Любой ценой… — повторил вслед за ним Уилл, — Вот какой, значит…
— Пришлось обустроить собственный родильный дом. Прямо тут, в центре Скрэпси. По счастью, я отыскал вполне подходящее место, требовалось лишь незначительно усовершенствовать обстановку. Прочные решётки, прочная дверь, кровати с прочными верёвками… Здесь, в этой комнате, окружённое заботой и вниманием, годами вызревало моё потомство.
У Лэйда закружилась голова — при том, что он неподвижно лежал, будучи прихваченным верёвками. Уиллу, должно быть, было куда сложнее сохранить равновесие, он покачнулся.
— Я похищал их по ночам. В разных районах города, всегда проявляя недюжинную осторожность. Старался выбирать помоложе — чем сильнее организм, тем больше шансов дожить до родов. В остальном же у меня не было особых предпочтений. Британки, полли, китаянки, филиппинки, брюнетки, блондинки… — Роттердрах с нежностью, от которой у Лэйда по животу прошла тяжёлая колючая волна, провёл алыми пальцами по выпотрошенному телу, висящему ближе всего, — Я помню их всех, всех своих девочек, мистер Уильям. Я ведь надеялся связать с ними жизнь в некотором роде… Это Аргарет, прелестница Аргарет. Рыжая как первые лучи рассвета над Новым Бангором, хотя сейчас, конечно, по ней этого не скажешь. Тихая, молчаливая, она так и не произнесла ни слова, хотя выдержала почти до конца второго триместра… Славная девушка, мне до сих пор её не хватает. Должно быть, в глубине души я очень сентиментальное чудовище.
Мне надо закрыть глаза, подумал Лэйд, раз уж я не могу отвернутся.
Но глаза отчего-то отказались подчиняться, словно веки приржавели к коже. Он видел, как Роттердрах неспешно идёт вдоль своей вивисекционной выставки, ласково трепля выпотрошенные тела, поглаживая их или шутливо щипая.
— Это Орис. Как она вам, мистер Уильям? Вы не в восторге? Что ж, не буду спорить, с потерей головы бедняжка Орис потеряла и толику своего обаяния. Прожила всего один триместр, но всё это время я имел возможность бесконечно наслаждаться её красотой. Потом, конечно, красота её сделалась своеобразной. Знаете, лопающиеся рёбра и вспученные животы не красят дам, к тому же, она беспрестанно кричала… А это Эйтлин. Как нелепо, я почти не знал её, несмотря на то, что мы жили под одним кровом несколько месяцев. Дело в том, что в ту пору я опробовал новую методу, держал будущую мать в постоянном наркотическом сне. Думал, это увеличивает шанс доносить плод или, по крайней мере, не даст навредить себе. Увы! Что ж, в положении Эйтлин, возможно, это было и плюсом, она так ни разу и не пришла в себя. Возможно, даже не сознавала, где находится и что с ней происходит, а меня считала чем-то вроде смутного кошмарного сна… Тихо истекла кровью в сентябре прошлого года.
Ты выдержишь, приказал себе Лэйд. Потому что выдерживал не раз. Даже когда знал, что милосерднее будет сдаться и закрыть глаза. Выдерживал не потому, что это что-то значило, а потому, что так привык. Что взрастил в себе злую животную не рассуждающую силу, которая скалит клыки, пока жива. Значит, выдержишь и сейчас. Значит…
— Изандра, — Роттердрах фамильярно похлопал выпотрошенное тело по серой сухой груди, свисающей точно высохшая гнилая мешковина, — На неё я, к слову, возлагал определённые надежды. Она была из полли, настоящая дикарка. Такая, знаете, крепкая, с большим тазом, не испорченным корсетом, силы как в ломовой лошади… Такие обычно легко рожают. Увы, выносить моего отпрыска — тяжёлый труд, с которым справится не каждая. Она выдержала что-то около двух месяцев, а перед этим отгрызла себе язык в тщетной попытке свести счёты с жизнью… Упрямица, упрямица Изандра!