— Вы бросите нас? Бросите людей, в верности которым поклялись? Своих собратьев по несчастью?
— Да, — сказал Доктор Генри твёрдо, — Брошу. Не вините меня в этом, вы знаете, что на моём месте так поступил бы каждый. Я не хочу рисковать. Может, у меня впереди ещё год полноценной жизни. А может, два дня. Но я не стану проверять лишний раз Его выдержку. Довольно. Я хочу выжить. Даже если мне не суждено спастись — по крайней мере прожить в человеческой оболочке столько, сколько это возможно.
— О нет! Вы не…
— Назад, — холодно приказал Доктор Генри, — Или, клянусь всеми видимыми и невидимыми материями, я одним выстрелом размажу вашу голову по этой стене.
Пастух удивлённо взглянул на револьвер, смотрящий ему в лицо. Его собственный револьвер.
— Вот как?
— Клуб «Альбион» закрыт отныне и впредь.
Тармас внимательно разглядывал направленный на него ствол. Он заметно дрожал, не то от страха, не от злости — оскаленный рот и судорожно подёргивающиеся мимические мышцы не давали Доктору Генри возможности истолковать его чувства. Возможно, он взвешивал свои шансы, прикидывая, хватит ли ему времени, чтобы преодолеть разделяющие их несколько футов. Чтобы лишить его этой иллюзии, Доктор Генри хладнокровно взвёл курок. Щелчок прозвучал в должной степени внушительно и красноречиво, чтобы избавить его от необходимости что-то произносить.
— Можете быть спокойны, я уйду, — Пастух вздрогнул от этого звука и неохотно попятился, скалясь, — Не стану вам докучать. Но перед тем, как уйти, позвольте мне сказать…
— Скажите, — вежливо согласился Доктор Генри, — Но на вашем месте я бы убедился, что вам хватит для этого сорока секунд. Потому что за сорок секунд я успею добраться до неё, снять трубку и позвонить в Канцелярию.
Его воля уже поработила плоть Пастуха, но его разум — над его разумом она пока власти не имела. Чудовищным усилием он смог удержать себя в руках, хоть мышцы предплечий и напряглись до треска, словно готовясь к рывку.
— Думаю, мне этого хватит, — произнёс он, сверля его зловещим взглядом полупрозрачных глаз, — Запомните это хорошенько, Доктор Генри Слэйд. То, что я скажу вам сейчас, вы ещё услышите не раз, сколько бы ни прожили в Новом Бангоре. Эти слова будет твердить вам ваша совесть, но я хочу, чтоб у неё был мой голос. «Альбион» погиб не в ту ночь, когда мы сбежали. По-настоящему он погиб сегодня. Только что. Когда вы предали его членов, обрекли их на гибель, испугавшись за собственную жизнь. Когда предпочли пойти на сделку с Ним, лишь бы продлить своё никчёмное существование. Что бы с вами ни случилось и какую бы пытку Он для вас ни приберёг, вы не заслуживаете жалости, Доктор. Потому что вы не неудавшийся фокусник, вы — трусливый предатель и навсегда останетесь им в нашей памяти.
Доктор Генри хотел ответить какой-нибудь грубостью, но не успел. Прежде, чем он открыл рот, Пастух ухмыльнулся ему на прощанье, наглухо застегнул плащ, едва сходящийся на его разбухшей фигуре, и выскочил из переулка. Миддлдэк легко поглотил его, как океан поглощает брошенный камень — в течении из безвкусных серых костюмов он растворился без следа, оставив Доктора Генри молча глядеть вслед, бессмысленно сжимая револьвер.
Часть третья — Глава 13
В мире существует много вещей, чья сущность не вполне соответствует их названию и Новый Бангор нередко демонстрировал это самым очевидным образом. К разочарованию Лэйда «Мемфида» тоже относилась к этой категории. Несмотря на поэтическое имя, в её облике не было ничего от очаровательной морской нимфы, скорее она напоминала грузную морскую корову, сонно привалившуюся боком к пристани и дремлющую на лёгкой волне.
Да уж, невольно подумал Лэйд, едва ли этому потрёпанному океаном корыту когда-нибудь стяжать Голубую ленту Атлантики[226], будет неплохо, если оно, по крайней мере, сможет отвалить от пристани, не оставив на ней половину оснастки…
Её палубу не помешало бы покрасить, а такелаж хорошенько обновить, многие снасти свисали с него, точно обрывки водорослей. Даже трубы, курившиеся почти невидимым в темноте дымом, по верхнему краю успели обрасти ржавой бахромой. И эта шаланда в самом деле призвана служить вестником между мирами? Эта ржавая кастрюля в силах преодолеть сопротивление всемогущего божества? Чёрт побери, скорее она затонет, как только поймает первую же волну, уже не говоря о том, какая ужасная качка должна мучить пассажиров в её пузатом, с малой осадкой, брюхе!
И всё же Лэйд не мог оторвать от «Мемфиды» глаз с той самой секунды, когда его взгляд нащупал её силуэт у причала. А что, если бы чей-то бесплотный голос вдруг спросил бы его сейчас — «Готовы ли вы подняться на борт, мистер Лайвстоун?..»
226
Голубая лента Атлантики — престижный переходящий приз для трансатлантических лайнеров, вручаемый с 1838-го года кораблю за установленный при пересечении Атлантического океана рекорд скорости.