— Кажется, вам пора, Уилл, — он шевельнул стволом револьвера по направлению к трапу, — На вашем месте я бы поторопился, корабли, в отличие от театров, не имеют обыкновения напоминать своей публике трижды.
Уилл не шевельнулся. Замер восковой статуей, обмякший и бледный.
— А если…
Лэйд понимающе кивнул.
— Хотите знать, что будет, если вы откажетесь? Если поставите меня перед выбором? Заставите старого Чабба выбирать, имея на одной чашке весов его жизнь, а на другой — чужую? На вашем месте, прежде чем принуждать его к этому, я бы задумался о другом. Он прожил на этом острове двадцать пять чёртовых лет, половину своей жизни. Как думаете, сколько раз ему уже приходилось делать подобный выбор? И почему он ещё жив?
Уилл сделал шаг по направлению к трапу. И ещё один. Но на третьем остановился и внезапно сунул руку в карман.
Лэйд ощутил, как внутри шевельнулось что-то липкое и скользкое, точно его душу задела ненароком плавником проплывающая рыба.
— Не глупите, Уилл, — холодно посоветовал он, — Вы ведь знаете, что я выстрелю ещё до того, как вы успеете достать оружие?
Выстрелю, подумал Лэйд. Бессмысленно лгать самому себе, пытаясь заранее найти оправдание. Я уже прикинул, куда всажу пулю и в какую сторону упадёт тело. Я заранее осмотрел причал, убедившись, что он пуст. Я приметил место, в котором столкну мёртвого Уилла в воду и путь, которым покину порт. Я могу притворяться джентльменом, могу лавочником, могу — благородным пленником сродни графу Монте-Кристо, но внутри меня давно живут безжалостные инстинкты, которые лучше меня знают, как поступать. Под этим дешёвым костюмом в кожу давно въелись тигриные полосы.
Должно быть, Уилл верно понял его намерения. Почувствовал, как чувствовал многое другое, даже не отдавая себе в этом отчёта.
— Это не оружие, — он с благоразумной медлительностью вытащил руку наружу. В ней не было ни ножа, ни какого-нибудь хитрого амулета, который мог бы представлять опасность для Лэйда, лишь несколько аккуратно сложенных листков, — Это, конечно, мусор, вздор, но… Мне показалось, стоит оставить это вам. Не в качестве платы за договор — мне нечем вас вознаградить за всё то, что вы дали мне за эти три дня — просто на память.
Лэйд был так удивлён, что позволил всучить себе трепещущие на ветру бумажки. Наверно, письмо, пронеслось в голове. Какое-нибудь трогательное прощание и дай Бог, чтобы в прозе, а не в стихах.
— Время, — напомнил он сухо, — Вам лучше поспешить.
— Да, — Уилл тряхнул головой, — Конечно. В любом случае, я благодарен вам за всё, мистер Лайвстоун. Мне кажется, мне ещё предстоит понять, что я понял за это время, но когда-нибудь…
Вода за кормой «Мемфиды» уже беззвучно бурлила — винты неспешно разгоняли чёрную морскую жижу, вращаясь на малых оборотах и готовясь оторвать корабль от камня. С палубы донеслись приглушённые рокотом машин отрывистые команды.
— Прощайте, Уилл.
Он уже ступил одной ногой на покачивающийся трап, но помедлил. Совсем немного, но Лэйд ощутил, как раскаляется под указательным пальцем стальная пластина спускового крючка.
— Прощайте, — Уилл томительные полсекунды колебался, словно его душили ещё не произнесённые слова, потом коротко кивнул, — Прощайте, Доктор Генри.
Он подымался быстро, не оборачиваясь, впившись в верёвочные поручни и быстро тая в темноте. До чего легко идти человеку, не отягощённым багажом, безотчётно подумал Лэйд, не спуская с него взгляда. Мы даже не замечаем, как много битком набитых саквояжей, чемоданов и сумок тащим с собой по жизненному пути, ругаясь с швейцарами и спрашивая дорогу у прохожих. Не замечаем того, каким никчёмным хламом успели их набить, хламом, который ни черта не облегчает нам жизнь, лишь оттягивает руки…
Бумажные листки, торопливо вручённые ему Уиллом, не были письмом. Он убедился в этом, спрятав револьвер в карман. Это были наброски. Небрежные, сделанные наспех карандашами, чернилами или мелом, некоторые в дороге, некоторые, должно быть, в локомобиле или гостиничном номере, они едва ли могли свидетельствовать о таланте живописца. Скорее, напротив. Черты были порывисты и резки, цвета не органично дополняли друг друга, а скорее, соперничали, перспектива зачастую искажалась самым неестественным образом, но Лэйд перебирал эти листки, трепещущие в его руках, пока не замёрзли пальцы. Он сразу понял, что было на них изображено, несмотря на отсутствие подписей и существенные расхождения с действительностью.
Вечные Любовники. Уилл изобразил их в виде вихря, скручивающегося тягучими кольцами и несущему в себе переплетённые человеческие тела. Всё было изображено почти благопристойно, не считая наготы, почти целомудренно и оттого совершенно не похоже на оригинал. В наброске Уилла Вечные Любовники виделись не огромным, охваченным бездумной и бесконечной похотью организмом, а чем-то гротескным и глубоко символичным, и оттого совершенно непонятным.