Строка не была окончена, порывисто обрывалась, не оставив даже кляксы. Следующая, начавшаяся из пустоты, явственно изменила написанию, буквы заметно поплыли, утратив свойственный им уверенный наклон. Человек, писавший это, находился в состоянии душевного волнения — для того, чтоб определить это, не требовалось быть патентованным графологом, подумал Лэйд, вполне сгодился бы и мелкий лавочник.
К делу. К делу. Будем честны друг с другом, мой мальчик, едва ли мне суждено когда-нибудь вновь подняться на палубу и положить руку на штурвал. Но как твой старый компаньон, чувствующий в себе ответственность за твою судьбу и горячо благодарный тебе, считаю себя обязанным тебя предупредить.
Чёрт, отвык писать, а мысли путаются. Но я непременно закончу.
Если кода-нибудь «О и К» столкнётся с проблемами, объяснить которые будут бессильны здравый смысл и логика, если ты почувствуешь, что сбит с толку, растерян и испуган вещами, которые здравомыслящий джентльмен остерегается произносить вслух, и сам злой рок сгущается вокруг мачт, знай, на этом острове есть лишь один человек, который в силах тебе помочь.
Его зовут Лэйд Лайвстоун, у него бакалейная лавка где-то в дальнем углу Миддлдэка. Он грубиян и часто выглядит неотёсанным болваном, это верно. Однако не доверяй первому впечатлению. В некоторых кругах посвящённых, куда ты, благодарение Богу, не заглядывал, он также известен как Бангорский Тигр. Человек, умеющий договариваться с островом и его злыми силами. Если положение в самом деле станет опасным, обратись к нему. Условные слова — консервированные корнишоны сорта «Королевские особые пикантные», производства «Овощной компании братьев Герт». И моли судьбу, чтобы не было слишком поздно.
Я сознаю, что этим жалким советом едва ли смогу выплатить весь тот долг перед тобой, но больше, видишь ли, в моих активах ничего нет. Надеюсь, тебе никогда не придётся им воспользоваться, а все мои жалкие старческие страхи, выплеснутые на бумагу, разлетятся сухой безвредной пылью.
С памятью обо всём, что ты для меня сделал — твой компаньон и старший товарищ Жеймс Атрик Олдридж
Лэйд усмехнулся, протягивая письмо обратно Крамби.
— Грубиян и неотёсанный болван? Чёрт возьми, кажется, мы с вашим компаньоном и верно близко знакомы. По крайней мере, он весьма хорошо меня знает.
Крамби покраснел. Должно быть, только сейчас сообразил, что эту бумагу не стоило отдавать в руки Лэйда — она определённо не предназначалась для посторонних глаз.
— Прошу прощения, сэр. Я не хотел, чтобы…
— Всё в порядке, — заверил его Лэйд, — Не стану переживать по этому поводу. Знаете, на этом острове сыщется по меньшей мере несколько дюжин человек, именовавшим меня куда более едко, причём не обязательно за глаза. Проходимец, мошенник, фокусник, шарлатан. Полагаю, многие из их числа собственноручно написали на меня донос в Канцелярию, кабы сами не опасались её вечноголодных крыс! Впрочем, неважно. Не стану скрывать, эта писулька весьма интересна. Я готов поклясться на святой книге, что никогда в жизни не вёл дел ни с мистером Олдриджем, ни с его родственниками, доверенными лицами или прочими субъектами! Более того, я уверен, что его нога никогда не переступала порога этой лавки.
Он возложил руку на талмуд в старинном переплёте, занимавший почётное место на его столе, однако торжественность момента невольно нарушил сам Крамби, озадаченно скосивший глаза.
— Сэр, но ведь эта книга не Библия, насколько я могу судить, это…
— Это «Большая поваренная книга Хиггса», — холодно отозвался Лэйд, — И поверьте, она привела к покаянию куда больше душ, чем ветхие притчи о кутежах сэра Соломона или сорокалетних странствиях компании оборванных джентльменов по Синайской пустыне.
Крамби неуверенно кашлянул.
— Конечно. Что же до дела, которое привело меня сюда, я…
— О деле, которое привело вас сюда, я буду беседовать лично с мистером Олдриджем, вашим почтенным компаньоном, — Лэйд улыбнулся посетителю улыбкой, которую в Хейвуд-Тресте называли «Чабб опять сидит на трефах», — Я вижу, вы не очень-то сознаёте, какими вещами я занимаюсь и какой репутацией пользуюсь в… некоторых кругах. Так вот, эти вещи могут показаться странными, но они не терпят недосказанностей, неточностей и оговорок. И не терпят посредников.
Крамби вздёрнул голову. Ноздри его затрепетали, взгляд сделался холодным и острым.