— О, повод есть, — Крамби подмигнул ему, — И весьма внушительный, смею заверить. По крайней мере, для меня. Сегодня счётная комиссия нашей компании завершает проверку процедуры передачи доли мистера Олдриджа в капитале компании. В общем-то, это не более чем формальность, завещание мистера Олдриджа тщательно проверено ещё неделю назад, мы и не ждали здесь никаких сюрпризов. Но именно сегодняшний день официально станет первым, когда я взойду на капитанский мостик в новом качестве. Не первого помощника, оставленного на вахту, а в качестве капитана.
— Вы наследуете долю мистера Олдриджа и становитесь единовластным владельцем компании?
Крамби с достоинством кивнул.
— Именно так. И это значительное событие как в моей жизни, так и в жизни нашего детища.
— Поздравляю от всей души, — пробормотал Лэйд, но несколько сухо, не найдя подходящих моменту интонаций, — И надеюсь, что ужин пройдёт наилучшим образом. Вот только я ни черта не смыслю в шерсти. Если кто-нибудь из ваших остолопов вздумает вступить со мной в разговор…
— Не беспокойтесь, ваша роль не предполагает большого количества слов. Поменьше говорите, важно кивайте, иногда надувайте щёки — этого вполне хватит. Я уже обронил пару раз сегодня в присутствии членов оперативного совета, что мой дядюшка немного нелюдим и высокомерен. К вам не будут приставать с распросами.
— Благодарю покорно, — пробормотал Лэйд, — Однако на всякий случай проверьте ваши запасы нашатыря и английской соли. Возможно, некоторым дамам станет не по себе, когда ваш нелюдимый дядюшка из Веллингтона примется потрясать окровавленной курицей, пачкая их вечерние туалеты и выкрикивая заклинания по-полинезийски. Кроме того, я могу причинить некоторый вред паркету. Пентаграммы, нарисованные углём, оттираются относительно легко, но про кровь и потроха, увы, этого не скажешь…
На превосходно выбритом лице Крамби испуг мелькнул, должно быть, всего на четверть секунды, но Лэйду этого было достаточно. Даже эта четверть секунды была хорошей компенсацией.
— Что? Бога ради, вы в самом деле собираетесь…
Лэйд усмехнулся.
— Что, уже представили? Нет, если вы цените представления подобного толка, могу пойти на встречу. За дополнительную плату, разумеется. И, конечно, куриц оплачивает предприятие. Чёрт, вы даже в лице переменились! Не беспокойтесь, мистер Крамби, ничего подобного в моей программе не значится. Признаю, искусство, которым я занимаюсь, и о котором вы практически не имеете представления, не всегда безобидно и чистоплотно. Не стану лгать, иной раз, покидая чей-нибудь дом, я выглядел так, как не всякий китобой, а уж запахи, которые я при этом распространял… Силы, с которыми я работаю, вы сами назвали недобрыми и, чёрт возьми, были как никогда близки к истине. Это дурные и очень опасные силы. Они часто оставляют после себя не благоухание ландышей, а несвежую требуху, кровь и… другие вещи, о которых я не стану говорить, чтобы не портить вам аппетит перед ужином.
Крамби ощутимо напрягся на своём месте, так, точно двигался не на мягчайших рессорах, а на набитой камнями бочке. Когда он решился заговорить, то подбирал слова необычайно тщательно, так, точно те были могущественными сакральными символами, неправильное объединение которых могло привести к катастрофе.
— Эти силы, они…
Лэйд милосердно не дал ему закончить.
— Не стоит, мистер Крамби.
— Что? — он поднял на Лэйда озадаченный взгляд, — Я лишь хотел…
— Вы хотели спросить, что представляют из себя силы, с которыми я работаю. И я говорю — не стоит, мистер Крамби. Поверьте мне на слово, это знание не подарит вам облегчения. Напротив.
Крамби слабо улыбнулся.
— Что, оно убьёт меня, это знание?
Лэйд сделал вид, будто пристально рассматривает его. Удобно, учитывая их расположение в салоне, друг напротив друга.
— Нет. Не убьёт. Но может превратить в неврастеника до конца жизни.
— Я финансист, мистер Лайвстоун. Владелец биржевой компании и человек, хорошо знающий, на каких шестернях крутится мир. Я не верю в богов — ни старых, превратившихся в тлен внутри своих пирамид, ни новых, умащённых миррой и ладаном.
— Молодой трезвомыслящий финансист — не более плодородная почва для суеверий, чем каменный кряж — для пшеницы, — согласился Лэйд, — Но некоторые детали своей работы я, если позволите, не стану разглашать. В лучшем случае вы посчитаете меня рехнувшимся оккультистом, в худшем… Про худшие и думать не стоит. Считайте, что никаких сил, не объяснимых Библией и «Природой капитала» Адама Смита нет вовсе, а ваши пятьдесят фунтов — плата за восстановление душевного спокойствия и трезвого восприятия действительности.