— Рецепт одного пирога с ревенем, — пробормотал он, почёсывая кончиком пера нос, — Придумал только что, будет досадно, если не запишу… Не смотрите на меня так, старый Чабб ещё не выжил из ума, хотя на этот счёт в Хукахука встречаются разные мнения. Просто не мешайте мне, в моём возрасте не так-то просто сохранять концентрацию, а она мне сейчас нужна как никогда. Переводить с языка демонов на английский не так легко, как может показаться.
— Вы переводите формулу мистера Олдриджа? Но зачем?
— Чтобы я не был единственным человеком, способным её прочесть.
Решившись, он наконец коснулся пером бумаги. Первое слово вышло корявым, поплывшим, буквы заваливались на сторону. Очень уж долго ему не приходилось писать от руки, пальцы немели от слабости. Приходилось вкладывать много сил в каждую букву, и всё равно выходило неряшливо, как у школьника, давно забывшего про прописи. Но Лэйд продолжал писать, методично обмакивая перо в чернильницу.
Если настойчиво и упорно заниматься каким-то делом, рано или поздно добьёшься в нём успеха. Это нехитрое правило знакомо не всем демонологам, некоторые из них погибают задолго до того, как сами обретают право носить роскошный цилиндр, но совершенно точно — всем лавочникам.
К концу третьей строки уже получалось сносно. Никакого сравнения с лёгкими и воздушными буквами, которые оставляла в гроссбухах Сэнди, но, по крайней мере, читаемо, и то добро…
— Вы хотите, чтобы и я мог прочесть её? — насторожённо спросил Крамби, — Но почему не вы сами, если вам знаком этот язык?
Лэйд усмехнулся, не прекращая писать.
— Есть одно обстоятельство, которое я не хотел вам говорить, чтобы не омрачить радости. Та спасательная шлюпка, которая у нас в руках… Это чертовски маленькая шлюпка. Если на чистоту, даже крошечная. Скорее даже скорлупка. Ей нипочём не выдержать двоих. Видите ли, она рассчитана только на одного пассажира.
Он даже бросил на несколько секунд писать, чтобы взглянуть на лицо Крамби. И не прогадал, то вытянулось и посерело.
— Хотите сказать…
В разгромленной комнате Лэйду не удалось найти ни промокательной бумаги, ни песочного набора. Пришлось подуть на написанное, чтоб высыхало быстрее. Дважды перечитав написанное, Лэйд аккуратно сложил листок пополам и передал Крамби.
— Держите.
Крамби принял лист с таким благоговением, будто это был по меньшей мере рукописный листок Евангелия, написанный самим Левием Матфеем.
— Это… Оно?
— Что? Нет. Это не формула. Это… Письмо для одного моего старого приятеля. Среди воспитанных людей принято оставлять письма на прощание — вдруг я покину этот мир прежде, чем успею с ним попрощаться?..
Крамби застыл со сложенным листком в руках, не зная, что с ним делать и не решаясь развернуть.
— Но…
— За вашей спиной ящик для корреспонденции, если не ошибаюсь. Он выглядит вполне целым. Бросьте письмо в раздел входящих, будьте добры.
Крамби заколебался.
— Но ведь… Никто его не прочтёт? Больше нет секретарей и ответственных за корреспонденцию, нет курьеров, нет…
— Бросайте, — кратко приказал Лэйд, — Сейчас это не имеет значения.
Крамби покорно опустил бумажный листок в ту часть ящика, над которой было написано «Входящая корреспонденция». Беззвучно спикировав вниз, тот замер, недвижимый, в соответствующем отделении. Не вспыхнул огнём, не растворился без следа — просто бумажный листок, один из многих тысяч в этой комнате. Но Лэйд удовлетворённо кивнул, прежде чем придвинуть к себе второй лист и вновь обмакнуть перо в чернильницу.
— А теперь формула. Так-с… И тэ маа… Дьявол! Мэа или маа?.. И тэ мэа кэй рото… Знали бы вы, как непросто перекладывать это на человеческий алфавит?
— Зачем? — тихо спросил Крамби, — Зачем вы делаете это, мистер Лайвстоун?
— Затем, — буркнул Лэйд, не отрываясь от работы, — Видите ли, у нас с вами образовалась непростая ситуация. Одна шлюпка — и два пассажира. Думаю, вы смекнули, к чему это ведёт, ваших познаний в арифметике должно хватить на такую простую операцию, раз уж вы управлялись с миллионами… Только у одного из нас есть шанс выскочить из западни. Будь на моём месте мистер Коу, он наверняка предложил бы использовать дуэль. Что ж, старый и уважаемый способ определить победителя и проигравшего. Мистер Розенберг, вероятно, предпочёл бы тянуть жребий. Его, аналитика с глубокими познаниями в области прогнозирования, позабавила бы мысль оставить всё на волю слепого случая. Но мне претят оба эти подхода. В конце концов, я всего лишь лавочник из Хукахука.