Лэйд принялся разбирать руины, оставшиеся от стола, хоть и знал, что едва ли ему суждено найти здесь что-то полезное. Уцелевшие бутылки хранили в себе едкий уксус или иные жидкости ещё более опасного свойства, а всё съестное, что могло сгнить, давно превратилось в серую слизь. Покойный Коу, начинив свою стряпню свинцом напоследок, ничуть не исправил положения.
На сколько дней им двоим хватит оставшихся у него сухарей? И смогут ли они вообще думать о еде? Лэйд поморщился, пользуясь тем, что Крамби не видит его лица. Те пейзажи, которые он описал, были даже вполовину не так страшны, как те, которые им предстояло увидеть. Даже он, человек, посвятивший большую часть своей жизни битве с Левиафаном и его безумными порождениями, никогда не видел, что представляет из себя мир по ту сторону реальности. Не свалка из полу пережёванных остатков материального, посреди которой сейчас находились они с Крамби, а родной мир нового хозяина «Биржевой компании Крамби».
Его геометрия может быть устроена таким образом, что им захочется вырвать глаза из глазниц, только бы не видеть этих контуров, складывающихся в невозможные формы и конструкции, сотрясающие человеческие представления о пространстве. Воздух в нём может быть не просто зловонным или ядовитым, он может представлять собой газы совершенно чудовищные для человеческого метаболизма. А существа, его населяющие…
Те творения, что прежде показывал им демон, не были его отпрысками. Лишь игрушками, которые он сотворил, используя доступные ему материалы. Куклы, которым он смеху ради менял местами руки и ноги. То, что он сотворит дальше, будет не сопоставимо хуже. Страшнее, опаснее, смертоноснее. Может, они увидят нечто такое, по сравнению с чем Коу покажется безобидным заводным дровосеком, а Розенберг — смешной букашкой.
А ведь это не все пытки, которые способно измыслить существо, наделённое воображением демона, подумалось Лэйду. Оно может упражняться со временем и пространством, цветами и вкусовыми ощущениями. Оно может превратить окружающий мир в ревущую фантасмагорию, в первобытный суп — кипящую жижу, в которой, мутируя, трансформируясь и преобразовываясь, плещутся куски протоплазмы, слишком чудовищные, чтобы человеческое восприятие могло вынести их вид, а потом…
— Сборы ни к чему, мистер Лайвстоун.
Лэйд поморщился.
— Не будьте столь самоуверенны, Крамби. Никогда не знаешь наперёд, что может пригодиться. Всякая мелочь должна быть учтена, уж поверьте человеку с моим опытом. Свечные огарки, проволока, сломанные вилки — всё это может нам пригодится.
— Нет, я так не думаю. Уж по крайней мере, не вам.
Что-то в голосе Крамби не понравилось Лэйду. Что-то, чего там прежде не было. Он хотел себя уверить, что ему это кажется — в этом мире любой звук мог быть искажён до неведомых пределов — но всё же ощутил недобрый сквознячок где-то в животе.
Крамби стоял на прежнем месте. Слабый, осунувшийся, он вынужден был держаться одной рукой за стул, чтобы не шататься. Зато другая его рука даже не дрожала. Та, в которой он держал направленный в живот Лэйду пистолет.
— Положите-ка эту бумажку на стол, мистер Лайвстоун, будьте добры.
Глава 25
Лэйд медленно, очень медленно повернулся.
Палец Крамби лежал на спусковом крючке и, судя по бледности, был напряжён до предела. До того предела, вслед за которым сопротивление спускового крючка обрывается и грохочет выстрел. Лэйд невольно ощутил в желудке неприятное жжение. Точно проглотил раскалённый на каминной полке пенни и тот теперь ворочался внутри.
— Послушайте, Кра…
— Стреляю на счёт три. Это простая арифметика, даже вы поймёте. Раз. Два.
— Стойте.
Лэйд запустил руку в карман и медленно достал бумажный лист. Исписанный его собственной рукой, он казался невесомым, но на стол лёг как-то не по-бумажному тяжело, как каменная стела.
— Шаг назад. Руки держите на виду. Если хотя бы одна из них дёрнется, количество постояльцев у мистера демона мгновенно сократится вдвое.
Крамби подошёл к столу, тяжело ковыляя. Несмотря на то, что он сильно похудел, каждая его нога словно весила по сто фунтов. Но пистолет он держал уверенно и твёрдо, не собираясь отводить его ни на дюйм в сторону. Лэйд ожидал, что Крамби потянется к бумажке, но вместо этого тот прикоснулся к другому предмету, лежащему поодаль. Тому, про который Лэйд едва не забыл.
— Знаете, судьба никогда особо не баловала меня. Она всегда посылала мне горькие куски и чужие огрызки. Испытывала на прочность, швыряла, а если предлагала сделку, в этой сделке всегда таился подвох. Бывало, что я голодал. Что плакал, катаясь по чужому ковру. Хлюпал разбитым носом, прячась от других учеников. Выслушивал душеспасительные лекции, сжимая в кармане последний пенни, не зная, на что куплю хлеб завтра. Но знаете, что всегда давалось мне тяжелее всего?