Заметив, как напряженно смотрят друг на друга мужчины, девушка наконец торопливо освободилась от материнских объятий.
Папа, это Пекос Мартин. Он из Техаса и без своего верного коня никуда. Я пригласила его к нам, но он потребовал пригласить и свою лошадку, представля ешь? Мистер Мартин, это мой отец Джордж Хановер.
Мужчины обменялись рукопожатием, а Джорджина все не унималась:
Мистер Мартин оказался настолько любезен, что не только помог мне управиться с багажом, но и согласился слушать мою болтовню всю дорогу. — Она порылась в своей сумочке и вынула карточку с адресом. — Обязательно заходите к нам, чтобы я могла официально пригласить вас на вечер. Обещайте, что зайдете!
Вновь натолкнувшись на хмурый взгляд ее отца, Дэниел взял карточку и сунул ее в карман жилетки. Джорд-жина смеялась и широко ему улыбалась, но он уловил в ее голосе нотки настоящей мольбы. Дэниел родился далеко от Техаса, но умел быть техасцем и знал, что утратит право носить это высокое звание, если откажется прийти на помощь расстроенной даме.
Поклонившись и попрощавшись, он, хромая, ушел.
Глава 2
Джорджина провожала высокого ковбоя глазами, и когда тот смешался с толпой, ей вдруг стало грустно и тоскливо. Она была уверена, что больше никогда его не увидит. Они происходили из двух разных миров, но рядом с ним ей не было скучно. Он оказался приятным собеседником, ненавязчивым молодым человеком и не смотрел на нее сверху вниз. Джорджина отчаянно нуждалась в таком друге.
Но отец что-то неодобрительно ворчал про него. Мама беспрестанно щебетала, пытаясь сменить тему, но это лишь подтверждало, что она тоже отнеслась к ковбою с предубеждением. Джорджина умолкла, смирилась и позволила им увести себя со станции. Она знала, что на улице их ждет элегантный черный экипаж, на нем они доберутся до «золотой клетки», которую отец выстроил для них, и начиная уже с завтрашнего дня ей придется заниматься различными светскими делами, из которых и будет в дальнейшем состоять вся ее жизнь.
Ливрейный кучер помог ей подняться в экипаж. Обернувшись, Джорджина на мгновение вновь увидела высокого ковбоя, который издали помахал ей на прощание шляпой и растворился в толпе.
Не понимаю, к чему так торопиться со свадьбой? Ведь я только-только вернулась домой! Неужели вам уже не терпится избавиться от меня? — раздраженно спросила Джорджина, позволив служанке поправить на ее голове венок из роз, вплетенный в волосы. Она ненавидела розовые цветы, так как из-за них ее лицо казалось бледным и изможденным.
Мама ласково коснулась рукой ее плеча:
Конечно нет, Джорджина. Но не забывай, что ты заставила бедного Питера ждать целых два года. Или ты думаешь, что его терпение безгранично? Сегодня за обедом вы с ним окончательно определитесь с датой, а на балу, который мы дадим в честь твоего возвращения в пятницу, официально объявите о своем союзе, и у тебя будет еще достаточно времени до свадьбы, чтобы привыкнуть к мысли о грядущих переменах в твоей жизни.
Джорджина подозревала, что мамина «куча времени» растянется в лучшем случае на месяц или чуть больше — за этот срок будут закончены все приготовления к свадьбе, — но спорить не стала. У Долли Хановер никогда не было собственного мнения. Порой мама запиралась у себя в комнате, занавешивала все окна и не показывалась несколько дней, но в остальное время она соглашалась со всеми предложениями своего мужа. И если Джордж сказал, что их дочери пришла пора выйти замуж, значит, так тому и быть. Джорджина понимала, что откровенно выкладывать свои сомнения имеет смысл только отцу. Хотя бы для того, чтобы не расстраивать маму.
К сожалению, она не успела этого сделать. Когда Джорджина и Долли Хановер спустились в зал, там был Питер. Он вел себя так, как будто уже стал членом их семьи. Джорджина хотела было уйти, но Питер ее заметил, и она вынуждена была улыбнуться и поздороваться.
«Он действительно очень красив», — мысленно убеждала себя Джорджина, протягивая руку для рукопожатия. Европейский джентльмен поцеловал бы ее, но Питер строго придерживался местного этикета. Сделав Джорджине комплимент по поводу ее внешности, он поздоровался с ее матерью и вновь повернулся к отцу, с которым вел какой-то деловой разговор. Поморщившись, Джорджина проскользнула в гостиную.
«Тоже мне, романтическая любовь!»
Сама Джорджина считала себя достаточно серьезной девушкой, но неужели сухое рукопожатие и комплименты время от времени — это все, на чем будет держаться их брак? У нее вдруг появилось ощущение, что ее лишили того, что принадлежало ей по праву.
Впрочем, может быть, она сама виновата…
Пока одноклассницы вздыхали по какому-нибудь юноше из числа их знакомых, Джорджина каталась вместе с ним верхом в парке. Когда подружка признавалась ей в своей страсти к другому романтическому молодому человеку, Джорджина критически оценивала его и находила массу недостатков. Мужчины есть мужчины. Они почему-то предпочитают считать себя выше женщин, но Джорджина еще не встречала ни одного, которого честно могла бы поставить выше себя. И если уж быть совсем откровенной, то большинство кавалеров просто навевали на нее скуку.
Питер опустился на стул между ней и отцом. Джорд-жина осторожно скосила на него глаза.
«К нему это, пожалуй, не относится», — подумала она.
Из Питера жизненная энергия всегда била ключом. Каждый жест его выдавал в нем человека властного и решительного. Он был неглуп и всегда мог доказать правильность всех своих суждений. Даже ее отец прислушивался к его мнению по тому или иному вопросу. Несмотря на то что он был всего лишь на пять лет старше Джорджины, людям старшего поколения было интересно с ним общаться.
«К несчастью, я не отношусь к людям старшего поколения…»
Вздохнув, она обвела взглядом роскошную гостиную и принялась ждать, когда их позовут к столу. Отец и Питер говорили о делах, и это ее утомляло. Джорджина слышала, что между отцовской мануфактурой и магазином Питера пролегает какая-то связующая нить, но что это за нить, сказать не могла. Впрочем, официально магазин пока принадлежал не Питеру, а его отцу.
Вспомнив об этом человеке, Джорджина невольно поежилась.
«У него нет ни сердца, ни совести, и его заботит лишь собственное богатство и его приумножение. А если Питер лет через тридцать превратится в такого же человека, я пойму, что совершила ошибку, выйдя за него замуж. Но будет уже поздно…»
Однако когда их наконец позвали к столу, Питер в одночасье превратился в галантного кавалера. Он проводил Джорджину до ее места, выдвинул для нее стул и стал расспрашивать о том, как прошло путешествие. О предстоящем бракосочетании он не обмолвился ни словом.
И Джорджина была бы польщена его заинтересованностью ее делами, если бы не знала, что она насквозь искусственна.
В связи с этим ей припомнился разговор с ковбоем в поезде. Интерес мистера Мартина был совершенно искренним. Она вела себя с ним ужасно, но, однако, это не помешало ему разглядеть ее и понять, какая она на самом деле.
«Господи, ну почему среди моих знакомых совсем нет людей, которые умели бы так слушать?»
Она даже не догадалась спросить, что у него за дела в Катлервилле. Вот если бы ей предоставили выбор, куда ехать, она ни за что не отправилась бы сюда. Ковбоям место на бескрайних просторах, рядом с мустангами и буйволами. Может быть, он приехал подлечить свою ногу?
Джорджина, ты витаешь в облаках, — мягко шепнул Питер, выводя ее из состояния задумчивости. — Твой отец спрашивает, ты уже определилась с датой?
Джорджина поджала губки и обвела взглядом присутствующих. Все ждали от нее ответа. Резко отодвинув стул и поднявшись из-за стола, она сказала:
Нет, но поскольку вы все до сих пор решали без меня, думаю, и с этим у вас не возникнет осложнений.