И она вспомнила про лучшего друга сына, когда то худого и мечтательного очкарика, а ныне заведующего лабораторией и степенного ученного. Он знал о случившемся – расстояние не сказалось на их дружбе с сыном.
Он обрадовался ее звонку, но она сразу перешла к изложению своей версии. Он внимательно слушал ее, молчал, сопел, листал какие-то бумаги. Потом прошептал: надо поразмыслить и отключил связь.
Вечером он приехал с еще одним мужчиною.
«Не психиатр ли?» – подумала она, поискала глазами санитаров за их спинами. Но гости мирно устроились на кухне.
Гости долго наперебой объясняли ей какие то термины, но ее очумелый вид, наконец, их остановил.
– Все просто, – подытожил друг сына. – Если вы совершаете что-то с материей в одном месте, то что-то аналогичное происходит где-то во вселенной. Это закон вселенной открыт физикой давно. Но вот почему так, и как на это влиять – наука пока не поняла.
Она поняла. Они еще что то ей говорили, но она видела только движения губ, звуки как в вате глохли и не доходили до нее.
В мозгу стучала одна мысль – убийца. Она знала, что это еще не все: невестка и сын еще не осознали всей картины случившегося, но когда поймут во всем объеме только что сложенную ею цепочку причинно-следственных связей – возненавидят ее. А переживут ли?
Закрыв за гостями дверь, она сползла по косяку на пол. Она шарила глазами по комнате и не узнавала ее: все посерело, размазалось. Затылок стал предательски холодеть и последнее чувство которое она пропустила сквозь сознание был облегчение.
«Лучше умереть, чем терпеть эту боль..» – это была ее последняя мысль
Но она пришла в себя через несколько часов.
Буквально секунду она была той, прежней в меру счастливой и относительно беззаботной. Через секунду воспоминания о событиях последних дней привело ее в чувство, свернув жгутом мысли, внутренности, мышцы.
Утром очередного серого дня она стояла, уставившись в окно.
Под окнами Кристина резвилась с какой-то собакой, вздымая вихри из желтой листвы.
– Ты гляди, нашла-таки, – прошептала Марья Степановна, узнав в неказистом псе грустную собаку с фото.
Дворняга с громким лаем скакала вокруг девушки, пытаясь вырвать кольцо. Глаза обеих светились радостью. Кристина споткнулась и упала в листву, собака с визгом кинулась лизать лицо новой хозяйке, Кристина выворачивалась и хохотала.
И Марья Степановна заплакала: тяжело, навзрыд. Она поняла, почему эта девушка всегда напоминала ей ангелочка с картинок из детства. Она всегда была полна любви и улыбалась пухленькими губками всем и всему. И мир отвечал ей тем же.
И Марья Степановна вдруг поняла, что мир всегда дает достойный человека ответ.
Вестей от сына не было. Вечером, не в силах сидеть в четырех стенах и с комком в желудке смотреть на телефон, она вышла из квартиры и поплелась в храм.
Она долго перечисляла Батюшке все, что когда то натворила, исповедь больше была похожа на обычную бытовую истерику, когда припоминается все и вся. Но Батюшка внимательно слушал и не перебивал женщину.
На прощанье тепло напутствовал: «Все дела наши на две чаши распределяются: угодные Богу и не угодные. Помните об этом…»
На душе стало легко и надежно. Она половины из того, что сказал ей батюшка, не поняла, но сердце как будто нашло прибежище и успокоилось.
Подходя к подъезду, она увидела, как новая собака Кристины с громким лаем пытается подпрыгнуть на крышу бытовки. Вездесущая Кристина уже карабкалась туда по приставленной лестнице.
– Теть Маш, – закричала девушка. – Тут ваша Музя с котятами!!!
Марья Степановна с небывалой для нее прытью побежала к бытовке, практически залетела по лестнице наверх и замерла: ее кошка, исхудавшая и лохматая, лежала в ворохе тряпок под куском заброшенного кем-то железного листа. Котята посапывали рядом. Кошка настороженно посмотрела на нее.
– Кристиночка, милая, забери ее. Она не пойдет ко мне, обидела я ее. Помоги мне!
Кристина непонимающими наивными и широко раскрытыми глазами смотрела на нее.
Через час Музя с потомством лежали в красивой корзине у Кристины на кухне. Музя лопала вторую порцию творога. Марья Степановна всхлипывала и, не переставая, гладила ее по голове и все причитала: «Надо же, надо же, вот как оно…».
Ночью впервые за свою долгую жизнь, она, встав на колени, открыла неизвестную для себя книгу и стала медленно читать псалмы. Да так и заснула сидя, с головой, опущенной на кровать.
Следующий звонок сына она восприняла совсем по-другому: уже не сын ее, а она обнадеживала и успокаивала его. Под конец разговора не удержалась: «Сынок, многое мы в этом мире не знаем. Зайди в церковь, попроси Бога, очень тебя прошу. Сделаешь?» Пауза сына подсказала ей, что он озадачен.