– Ты знаешь дочка, я не сомневаюсь, что это всего лишь исключение, – недоверчиво покачал головой Лев Михайлович. Потом, наверняка этот Спитц не чистый еврей. Видимо, в его родословной присутствуют и другие гены и именно они в первую очередь формировали его организм, гены людей которые физически развивались ходя за плугом, рубя деревья, участвуя в рыцарских турнирах, в войнах или еще в чем-то подобном. Пойми у нас все это давно уже утеряно, и взяться этому неоткуда, разве что от смешанных браков. Ну, а ты еврейка чистая, ведь и я и мама тоже чистые евреи. Так что ничего не остается, кроме как покориться обстоятельствам. Если не суждено быть сильными, надо стремиться к тому что нам суждено – стать умными. Поверь, это очень здорово, ощущать, что ты посредством своего разума можешь то, чего не могут большинство прочих окружающих тебя людей….
Сумел или нет успокоить тогда дочь Лев Михайлович? Но Фира вроде бы больше уже не хандрила и стала еще более серьезно и усидчиво заниматься уроками и буквально за две четверти из хорошистки вышла в отличницы.
3
Двенадцатилетний сын Льва Михайловича Илья, в отличие от старшей сестры, никакого дискомфорта от своей относительной ущербности не испытывал, хотя тоже от природы физическим развитием не отличался. Он целиком и слепо повиновался матери, ходил в музыкальную школу, и хоть не выказал там особых талантов, бросать ее, опять же в отличие от сестры, не собирался. С большой долей вероятности можно было предположить, что из него вырастет дисциплинированный и слабохарактерный еврей, который в семье скорее всего станет подкаблучником, но, как правило, те семьи были довольно дружными и крепкими. Увы, Илье тоже не досталось способностей отца, но он от этого совершенно не страдал. Он, по всей видимости, так же как и мать, не очень верил в гениальность Льва Михайловича, видя в нем скорее некую ненормальность. Действительно, что же он до таких лет сидит в Сибири, и при этом не смог стать ни директором института, ни замом, ни член-кором… То что умеет решать в уме любые задачки? Прекрасно, но где же настоящий, осязаемый результат? А результат – всего лишь завлаб в сорок шесть лет. Так мыслила Софья Иосифовна, так же послушно готов был мыслить и ее сын…
Лев Михайлович имел слабость – любил поесть. Пожалуй, хороший стол он ставил среди своих приоритетов на второе место после математики. Когда он предавался этим своим любимым занятиям, то не отвлекался ни на что постороннее. Так и сейчас, когда вся семья, наконец, села ужинать, он «отдался» восприятию приготовленных женой жареной рыбы с отварным картофелем и все попытки Софьи Иосифовны вновь завести разговор о вновьприбывшем сотруднике-москвиче не имели успеха. После ужина Лев Михайлович обычно отдыхал лежа на диване в спальне, пока вся семья смотрела телевизор в гостиной. Но у жены, что называется свербило, и она прервала его отдых, то есть лежачий мыслительно-пищеварительный процесс:
– Лева… скажи пожалуйста, ты ведь наверняка знаешь за что этого Карлинского к нам сюда сослали? Тут ходят такие слухи, не то он дочку какого-то академика сделал беременной и отказался жениться, не то…
– Бога ради, Софа! – уже не мог не возмутиться Лев Михайлович. – Тебе, что больше заняться нечем!? Да не знаю я! И вообще, как только приедет из командировки Витя, я сразу пойду к нему и поставлю вопрос, что бы этого шлимазла из моей лаборатории как можно скорее убрали. Все, закончен разговор, дай отдохнуть!..
Те несколько дней, что директор института Виктор Павлович Скворцов находился в командировке, новый МНС к работе так и не приступил. Лев Михайлович неожиданно великодушно позволил ему заняться обустройством на новом месте и прочими личными делами. Обычно он такого своим сотрудникам никогда не позволял. Буквально с первых дней любой новичок получал конкретный план по вхождению в должность расписанный буквально по дням, с тем, чтобы самое большее через две-три недели уже «впрячься» в работу наравне со всеми прочими разработчиками. Такому сотруднику сразу определяли конкретное рабочее место, и ни о каких личных делах и речи не велось. Весь коллектив лаборатории этой снисходительностью завлаба был крайне удивлен… Но приближались новогодние праздники, в институтском буфете стали поступать абхазские мандарины, венгерский консервированный перец «Лечо», марроканские апельсины, московская полукопченая колбаса… Все это необходимо срочно закупать в перерывах между работой, после оной, чтобы и для собственной семьи на Новый год запас сделать и успеть отослать посылку родным, которые, в отличие от всевозможных «почтовоящичных» населенных пунктов, как правило, жили в плохо снабжаемых городах, поселках, селах… В общем, про нового МНСа за всеми этими делами как-то забыли и вспомнили только в связи с тем, что в буфете спросили, делить или нет дефицитные продукты на нового сотрудника. Порешили не делить, и так только с Москвы приехал, где те же апельсины можно без всякого дележа в магазине купить…