— А это не так уж и трудно, — заметил я, когда мы вернулись в мастерскую.
— Конечно, — согласился Джо, — даже очень просто, если у тебя хороший бумеранг, с правильным изгибом. А вот как такой сделать, в этом-то и заключается мой маленький профессиональный секрет.
Оказалось, подобная мастерская есть еще у одного жителя резервации Лаперуза; во всем Новом Южном Уэльсе только он и Джо умели делать настоящие бумеранги.
— А чем занимается остальное население резерваций? — полюбопытствовал я.
— Берутся за любую случайную работу. А о настоящей работе нам и мечтать не приходится. Да, невесело быть чернокожим в Австралии. За нами признают только право плясать, метать бумеранги — словом, вести себя, как положено «настоящим аборигенам». А попытаешься устроиться по-человечески, жить среди белых, как белый, сразу на место поставят… Сколько раз я собирался переехать отсюда, но разве найдешь себе приличное жилье! Никто не согласится сдать хороший дом чернокожему.
В последующие недели я посетил много резерваций, побывал в трущобах, всюду говорил с аборигенами и всюду слышал одно и то же. Среди них редко попадались такие красноречивые, как Джо. Большинство угрюмо отмалчивалось, но вид их свидетельствовал о том, как худо им живется. Согласно последней переписи, в Новом Южном Уэльсе двенадцать тысяч человек, относимых к категории «туземцев», из них лишь немногим больше сотни чистокровные аборигены, у остальных более или менее европейские черты. Впрочем, австралийцы со всеми ними обращаются одинаково плохо.
Много резких слов написано о расовой дискриминации в Южной Африке и Америке. О горькой жизни австралийских аборигенов в Новом Южном Уэльсе (про другие штаты расскажу позже) известно поразительно мало. Объясняется это, по-видимому, тем, что они составляют здесь ничтожное меньшинство по сравнению с белыми, которых три с половиной миллиона. Кроме того, из двенадцати тысяч аборигенов пять упрятаны в резервации, куда доступ белым закрыт, а остальные семь тысяч разбросаны на огромной территории и поглощены большими городами. Еще одна причина: формально у «цветных» равные права с белыми. Единственное официальное ограничение — запрет посещать пивные и покупать вино. Белые австралийцы говорят, что это сделано ради блага самих же аборигенов.
Конечно, если сравнить с Южной Африкой, то может показаться, что это не так уж страшно. Однако стоит изучить вопрос поближе, как выясняется, что этот запрет — пережиток того времени, когда коренных жителей считали совершенно неправомочными, стоящими вне закона. Аборигенам закрыт доступ туда, где чаще всего собираются люди: пивные в Австралии — те же клубы. Это тем более унизительно для них, что запрет не распространяется на представителей других рас, приезжающих в страну. Так, среди первых иммигрантов были погонщики верблюдов афганцы, которые занимались переброской грузов во внутренние области Австралии. С ними австралийцы обращались, как с равными.
Рассказывают об аборигене, который решил показать всю нелепость дискриминации и оделся афганцем, обмотав голову полотенцем наподобие тюрбана; это позволило ему беспрепятственно заходить во все пивные.
Не будем, однако, долго задерживаться на факте, который в конечном счете не так уж и значителен, обратимся к куда более серьезным примерам. Дискриминация подстерегает аборигенов с малых лет. Дети, как правило, не могут рассчитывать на такое же образование, как белые. Учителя городских и сельских школ обычно отказываются принимать ребят коренных жителей, ссылаясь на то, что есть школы в резервациях (вернее, в некоторых из них). А если какой-нибудь учитель и пустит в класс детей аборигенов, белые родители тотчас запрещают своим детям ходить в одну школу с «негритятами». Вместо того чтобы поддержать учителя, органы народного образования в таких случаях обычно уступают родителям.
Нужно ли добавлять, что в школах резерваций преподавание поставлено скверно и никто по-настоящему не следит за тем, чтобы все дети аборигенов учились. Военная обязанность в Австралии существует тоже не для всех. Хотя по закону каждый гражданин обязан отслужить три месяца в армии, большинство аборигенов и метисов призывного возраста оказываются забытыми: белые австралийцы не хотят жить с ними в одних казармах. Нельзя сказать, чтобы эти формы дискриминации возмущали всех небелых, но если быть объективным, то очень жаль, что упускаются возможности для сближения двух населяющих страну рас.