В Новом Южном Уэльсе даже переименовали Управление защиты аборигенов в Управление благосостояния аборигенов. Были разработаны обширные планы, заговорили о «новой жизни» для аборигенов. Увы, эти планы постигла та же судьба, что и многие другие широковещательные проекты в Австралии. «Новый курс» требовал денег, а парламент всякий раз находил более неотложные дела, требующие ассигнований. Потом разразилась война, и тут, разумеется, уже было не до заботы о нескольких тысячах аборигенов. Служащие управления делали что могли, но могли они очень мало в условиях общественного равнодушия, даже враждебности, и при ежегодном бюджете всего в два миллиона крон (из них одна треть идет на жалованье белым чиновникам). К тому же несчетные злодеяния, которые испытали на себе аборигены, сделали их противниками ассимиляции. Если им даже предлагают приличную работу, они предпочитают оставаться в резервации, где чувствуют себя среди равных и никто не помыкает ими.
Двадцать лет спустя после провозглашения «нового курса» он оставался на бумаге. «Цветные» ничуть не приблизились к тому, чтобы их признали полноценными австралийцами в их собственной стране…[11]
Открытия продолжаются
ак ни упорствуют белые австралийцы в своем предвзятом отношении к аборигенам, я не мог по-настоящему сердиться на них — настолько просто, непринужденно и весело меня всюду встречали. Даже в государственных учреждениях люди приветливые, простые. Сколько раз какой-нибудь служащий, словно так и положено, принимался составлять для меня программу экскурсий или выходил со мной на улицу, чтобы проводить до другого учреждения. Так и в Сиднее: несмотря на множество отталкивающих сторон, там мне с каждым днем все больше нравилось.
Подобно Стокгольму, Сидней раскинулся по берегам морского залива, который на тридцать километров врезался в материк; длина всей береговой линии, изобилующей мысами и бухточками, достигает трехсот километров. Но в отличие от шведской столицы здесь нет ни красивой набережной, ни чудного парка. Южный берег залива — сплошные пристани и уродливые пакгаузы, на северной стороне к самой воде спускаются заводы, пакгаузы, частные коттеджи. Горожане молчаливо мирятся с тем, что их отрезают от морского простора.
Хуже всего обошлись с Серклер-Кей — маленькой бухтой, на берегу которой основатель города Филипп в 1788 году поставил первые бревенчатые дома. Здесь стоят неизбежные пакгаузы и возведен двухэтажный виадук для железнодорожного и автомобильного транспорта. Центр города сгрудился на холме позади Серклер-Кей. Вдоль крутых улочек — беспорядочное нагромождение правительственных зданий, учреждений и торговых комплексов, словно в маленький ящик набросали кубики разной формы и величины.
Давно уже оставлены все надежды упорядочить уличное движение в центре. Хорошо хоть удалось несколько уменьшить постоянную сутолоку на тротуарах; для этого их разделили пополам желтой чертой. Прохожие строго соблюдают свой ряд. Горе тому, кто нарушит строй, — это единственный проступок, который может по-настоящему разгневать сиднейца. Порядок превосходный, если исключить те случаи, когда вам из внешнего ряда нужно пройти в магазин и вы вынуждены силой пробиваться сквозь людской поток. Людям хилым и сердечникам рекомендуется идти в своем ряду до угла, там повернуть и с внутренним рядом возвращаться к магазину. Если вы хотите полюбоваться витринами, сразу же займите место во внутреннем ряду, не то увидите только сердитые лица.
Архитектура поразительно старомодная для такого молодого города, как Сидней. О большинстве административных зданий, увы, нельзя даже сказать того, что написано в туристских брошюрах о здании парламента: «Оно примечательно не столько своей архитектурой, сколько интересной историей». Почему-то на самом виду стоят самые некрасивые строения. Так, ратуша, расположенная у одного из наиболее оживленных перекрестков, напоминает громадный подарочный торт. Губернаторский дом, окруженный красивым парком, построен в стиле тюдор[12] с множеством никчемных башенок и шпилей. Но всех превзошла консерватория. Она стоит по соседству и прежде была губернаторской конюшней, потом ее перестроили; теперь консерватория напоминает рыцарский замок, какие мы склеивали в детстве из картона. Когда я увидел этот замок в первый раз, то даже подошел и потрогал стену пальцем, чтобы убедиться, что он не картонный.
11
Уступая давлению демократических сил, федеральное правительство ввело в 1957 г. новое законодательство — «Законодательство о благосостоянии аборигенов». Хотя по новому законодательству признается право аборигена называться австралийским гражданином, администрация может по тем или иным соображениям лишить аборигена прав гражданства и взять его под опеку. Достаточно сказать, что в 1961 г. гражданские права имели лишь 70 человек из 16 тысяч аборигенов Северной Территории! Аналогичные законы действуют в Западной Австралии, в Южной Австралии, в Квинсленде. Только в Виктории и Новом Южном Уэльсе аборигены формально пользуются всеми юридическими правами. Но ведь именно в этих штатах аборигены истреблены почти полностью уже много десятилетий тому назад!
12
Объяснение терминов, связанных с архитектурой, см. в книгах: «Всеобщая история архитектуры». М., 1962, и «Строительство» (энциклопедия). Том I. М., 1964.