— Владимир, успокойся. Ты привлекаешь внимание сплетников.
— Понимаю. Я не должен… Но… — он не находил убедительных слов. Волнение зашкаливало. — Вот сейчас ты уйдешь, и я опять буду подкарауливать тебя день и ночь, вызывая кривотолки и сплетни. Позволь же мне объясниться.
— Пойдем, — едва слышно вымолвила Светлана, — не будем давать повод сплетницам.
По лестнице поднимались молча. Каждый обдумывал, как быть дальше, что говорить, как себя вести.
Ну, дети, право…
Владимир решился начать разговор первый:
— Света, я знаю, что нет мне прощения. Я подлец, трус, негодяй. Казни меня. Но я должен признаться, что все эти годы думал о тебе. Да, не находил в себе сил разыскать тебя. Хотя, неправда, однажды приезжал, походил около твоего дома. Но, так и не встретив ни одного знакомого лица, уехал. Соседи сказали, что про тебя и слыхом не слыхали, и знать не знают такую.
Владимир говорил сбивчиво, быстро, словно боясь, что ему не дадут высказаться. А она слушала его, и слова эти музыкой отзывались в ее душе. Правда, было в той музыке много грустных ноток, но все-таки слушать ее хотелось бесконечно.
— А я ждала тебя все эти годы, — наконец, прошептала она.
И больше не надо было никаких слов.
И больше не надо было терзаться вечным вопросом: быть или не быть, простить или нет, впустить в свою душу или прогнать.
Они прильнули друг другу.
Он нежно гладил ее волосы, вдыхая их аромат, ничуть не изменившийся с тех далеких лет
А она прильнула к его, все еще сильному плечу, и тихая слеза, слеза счастья пролилась нечаянно и застряла в уголке улыбающихся губ…
Раздавшийся звонок заставил их отпрянуть друг от друга. Звонила Клавдия, обеспокоенная какими-то неясными звуками, исходившими из пустой, как должно было быть, квартиры подруги.
— Вы?! Ты… все-таки… — Света не дала договорить подруге.
— Да, Клава. Я слишком долго его ждала, чтобы опять потерять…
Глава 21
А друзья-однополчане тем временем прилагали неимоверные усилия для организации домашней вечеринки. О возвращении Светы они понятия не имели.
Клавдия и Эмма, не сговариваясь, оставили Виктора Петровича в покое. Одна, еще утром обидевшись на отсутствие простого соседского гостеприимства, вторая, благоразумно отступившая после выяснения, что у него гостит друг, а не подруга.
Клавдия так и не знала, с кем шептался Петрович. Эмма как-то не решилась сообщить ей, что наведывалась к соседу.
Зато Клава первая узнала о перемирии между Светой и Владимиром и находилась в предвкушении шока, который испытают соседи по площадке.
Петрович, вооружившись тряпкой и шваброй, снимал паутину с углов, протирал свою незатейливую мебель и мыл пол. Руслан Степанович суетился на кухне. Он обещал другу, что пицца, которую он готовит мастерски, покорит женские сердца, уверяя: путь к ним тоже лежит не через что иное, как через желудок. Помолчав, добавил:
— Ну, еще через уши. Лапшу-то, надеюсь, ты навешаешь сам. Гы-гы-гы, — громовые раскаты его смеха докатились и до ушей Клавдии.
— Ишь ты, у Петровича, видимо, веселая компания собралась. Не без баб, наверняка.
Не выдержав интриги, она опять позвонила к предводительнице.
— Эмма Борисовна, и все-таки Петрович загудел. У него там такое-е-е!
— Успокойся, Клава. К нему друг приехал. Вот они и шумят. Все нормально. Я проверяла.
— Хм, ну ладно, — она уже было открыла дверь, чтобы уйти, но вдруг резко повернулась в Эмме. — А у нас потрясающая новость!
— Что еще?
— Света вернулась.
— Прекрасно. Как она?
— И не одна!
— С кем же?
— С Владимиром! Вот так. Сидят голубки, воркуют.
Радовалась она за подругу или завидовала? Скорее два в одном.
— Ну и слава Богу. Может, все у них сладится. — В голосе Эммы Петровны прозвучала грустинка.
— Вы так спокойно говорите об этом, — Клавдия возмутилась. — Им бы о вечном думать, а они… К тому же, он ей всю жизни испортил. А теперь говорит: «Люблю тебя». Да какая ж любовь в нашем возрасте?! Вы согласны, Эмма Борисовна?
— У любви нет ни возраста, ни обстоятельств, — задумчиво констатировала предводительница.
— Тьфу ты! И Вы туда же! Ему, скорей всего, жить негде, вот он и решил к Светке пристроиться.
— Нельзя судить человека, не зная ничего о нем. Успокойтесь, Клава. Мы не допустим, чтобы кто-то обидел Свету. Но мне кажется, что Владимир хороший человек. Кто из нас не ошибался в этой жизни?