— Ты видела? — Светлана схватила приятельницу за локоть.
— Оп-паньки! — воскликнула Клавдия. — Во дает. Смотри, как шпарит!
Женщины весело рассмеялись. Но не стали шокировать предводительницу. Пусть думает, что они ее не заметили.
Промелькнувшая спина предводительницы отвлекла их от шокирующего представления. Обсуждать вечер не хотелось. Да и что было обсуждать. Красивый мужчина и не более того. На пляже летом можно увидеть не хуже. Притом — совершенно бесплатно.
— А чизкейк мне понравился, — вспомнила Света.
— Еще бы! Тем более, что не пришлось платить за него! — они опять весело рассмеялись.
Расставаясь на лестничной площадке, Клавдия сказала:
— Ну вот, удовлетворили свое детское любопытство.
— Да уж, — вяло откликнулась Светлана и откровенно зевнула.
Виктор Петрович в этот вечер оказался самым порядочным. Он купил себе бутылку пива, включил телевизор и преспокойно дремал под шум футбольного матча.
Глава 4
Эмме не спалось.
— И чего вздумалось переться в этот дурацкий стрип-клуб! А все эти тетёхи! Мужика голого им подавай! Дурехи! Я тоже хороша! Дай думаю, гляну, что там интересного — слышала ведь, как они тайком шептались. Вот и поперлась. Деньги только из общей кассы потратила… Хоть бы они меня не заметили. А то ведь издеваться начнут. Пусть только попробуют.
Устала я. Да ну их. И чего я к ним привязалась? Пусть живут, как хотят. Песок из задницы сыпется, а все туда же. Развлечений хотят. Сидите, чай пейте с пирожками!
Что-то перекусить бы. А то ведь не усну.
Эмма встала и побрела на кухню. Настроение было дрянь. Она выдохлась. Чем еще занять досуг соседей — уже не знала.
— Да и зачем все это. Живи себе и радуйся. Присядь на скамеечку в парке да семечки поплевывай. Или носки вязать научись. Все пользы больше будет.
Ну вот, и молоко закончилось. Даже завалящего кусочка сыра нет.
До пенсии еще ой-ёй-ёй!
А ведь раньше бывало…
Эмма ударилась в воспоминания. Вот она, стройная, шустрая, бодро шагает по улице. А парни — штабелями, штабелями. Сколько же их было у нее? Сейчас и не упомнишь всех. Красивая ведь была, желанная и… глупая.
И надо же было по уши влюбиться в Кольку-шалопая. Ни рожи, ни кожи. Одна гитара! И бренькал-то он на ней не ахти как, а девчонки млели. И я туда же. Всех решила переплюнуть. И переплюнула. Даже замуж выскочила за этого тренькало-бренькало.
Ну и натерпелась же я с этим гитаристом. Что ни вечер — он в гульбу. А я, горемычная, дома с сыном. Хоть криком кричи, а его не удержишь.
Зачем только удерживала? Надо было сразу гнать или самой бежать куда глаза глядят. Но мальчику нужна была полная семья. Пусть неблагополучная, но полная. Какая глупость!
Уж лучше бы он вырос только со мной. Не было бы в нем отцовского равнодушия и жесткости. Не впитал бы пристрастие к гульбе и веселой жизни. Может, и ко мне бы относился лучше. И ответственным семьянином вырос.
Да что уж теперь ворошить. Вышло, как вышло. Не было радости в ее жизни все годы, прожитые с мужем. А уж когда Алеша позвал в Германию — нянчить дочку, и вспоминать не хочется. Жалко было невестку и маленькую Грету.
Сыну до них не было дела. Что до матери, то только резкость, грубость и недовольство. Все-то она не так делает. Доходило до того, что ей кусок в горло не лез.
А когда терпению ее пришел конец, то сын даже удерживать ее не стал. Зачем? Грета ведь уже большая, в няньке не нуждается.
Вот и оказалась я в своей старой квартире. Все здесь за десять лет обветшало, просило ремонта и обновления. А пенсия маленькая. От сына помощи ждать не приходится.
Одиноко.
Скучно.
Хочется праздника. Хоть на склоне лет участия, внимания, заботы.
Своего схоронила двадцать лет назад. Признавалась себе, что вздохнула с облегчением.
Десять лет прожила спокойно. Сын служил, потом женился, уехал в Германию и как-то позабыл о существовании матери. Вспомнил только, когда родилась дочка.
Сейчас одна в пустой квартире. Я и соседей-то взбудоражила, чтобы хоть как-то скрасить свою одинокую безрадостную жизнь. А они вон как — недовольны. Ну и правильно. Чего я к ним лезу. Думала, вместе легче коротать время. Ошибалась.
Надо привыкать, что никто никому не нужен. Особенно, когда тебе за… даже вспоминать не хочется. А сердце еще беспокойное. К людям тянется. Общения жаждет.
Виктор Петрович? Да ну его! Рядом соседки ничего себе еще. А он на молоденьких зыркает, да рюмочку норовит пригубить.
Клавдия со Светланой? У них свои интересы. Они давно друг дружку выручают, поддерживают. Дружат.