Канцлер миновал ворота кумирни. В небольшой сосновой роще, окружавшей павильон, было безлюдно. Сано сделал глубокий вдох и выпалил:
— Досточтимый канцлер Янагисава, не соизволите ли вы поговорить со мной?
Янагисава обернулся. Полуулыбка, игравшая на лице, исчезла, глаза превратились в тлеющие угли.
— Мне нечего сказать вам, сёсакан, — выдавил он с ядовитой вежливостью. — Как вы смеете нарушать мой покой столь бесстыдным образом? Оставьте меня сейчас же!
Смелость покинула Сано, тем не менее он опустился на колени и поспешно заговорил:
— Досточтимый канцлер, пожалуйста, скажите, чем я вас прогневил. Я хочу исправить свою оплошность.
Вместо ответа Янагисава со злостью пнул Сано. Сандалия толстой деревянной подошвой угодила в плечо. Сано упал навзничь, вскрикнув от неожиданности и боли. У него зачесались руки. Эх, рубануть бы мечом этого человека, которого, согласно бусидо, нужно было почитать как лицо, представляющее повелителя. Ему захотелось доказать, что именно Янагисава является охотником за бундори... Почти захотелось.
Янагисава, сжав кулаки, стоял над ним. Кожа вокруг рта побелела от ярости.
— Вы ничего не можете сказать или сделать, чтобы оправдать свои попытки представить меня убийцей.
— Я не пытаюсь обвинить вас, — запротестовал Сано, шокированный поведением, не свойственным канцлеру. Хорошие манеры тот, похоже, приберегал для сёгуна.
Сано неуклюже поднялся, осознав: замковые шпионы сообщили Янагисаве о том, что Ногуши ищет потомков генерала Фудзивары.
— Я всего лишь прорабатывал одну из версий. Откуда мне было знать, что ваши предки каким-то образом свяжут вас с убийствами! Я навожу о вас справки только ради тщательности расследования. Я никому не говорил, что вы в списке подозреваемых. У меня даже язык не поворачивается назвать вас охотником за бундори.
Сано умолк и невольно подумал: «Интересно, в чем коренится гнев канцлера — в причинах, о которых он заявил, или в страхе разоблачения?»
Янагисава двинулся на Сано.
— Вы подрываете мою репутацию и настраиваете против меня сёгуна тем, что клевещете на моих предков и распускаете лживые слухи. — Слова вылетали из перекошенного рта, словно струи едкого пара. — Я этого не потерплю. Вы слышите меня? — Он припер Сано к воротам.
Сёсакан растерялся. Подобные планы ему никогда не приходили в голову, хотя он подозревал: другие чиновники из бакуфу именно так и действуют против своих противников. Теперь понятно, почему Янагисава ожесточился.
Терять Сано было уже нечего, и он приступил к допросу:
— Досточтимый канцлер, вы можете доказать свою невиновность, рассказав, где вы были во время убийств. Если у вас есть надежное алиби...
Он задохнулся: Янагисава схватил его за ворот и притянул к себе так близко, что их лица, почти соприкоснулись.
— Слушай меня, Исиро, слушай внимательно, — прошипела уродливая маска, в которую превратилось благообразное лицо Янагисавы. Сано попытался вырваться, не тут-то было. — Я канцлер его превосходительства. Ты лакей, да и то всего лишь на три дня. У тебя нет права допрашивать меня, я не обязан тебе отвечать. — Горячая кислая слюна брызнула на Сано. — Если ты не прекратишь злить меня наглыми вопросами и лживыми обвинениями...
Янагисава вдруг отпустил Сано, сделал шаг назад и, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, оправил одежду. Злобная маска исчезла, лицо вновь обрело мягкие черты. Но глаза остались темными бездонными колодцами ненависти. Что удержало его от прямых угроз? Утонченные чувства или страх настроить против себя опасного человека? Этого не знали ни Сано, ни сам Янагисава. Когда он снова заговорил, голос был тихим и внушительным:
— Скажу просто. Я не позволю вам добиться успеха в расследовании, сёсакан. — Он быстро пошел прочь.
Сано в отчаянии смотрел на удаляющуюся фигуру. Встреча не помогла ни найти доказательств виновности канцлеру ни снять с него подозрений, ни разогнать страх перед ним. Только ухудшила отношения. Что делать?
Сано расправил плечи и с трудом улыбнулся. Пора к Ногуши, судье и женщинам, ожидавшим у павильона Киёмидзу. Мысли о неудачном сватовстве улетучились из головы.
Он вышел из ворот и замер на полушаге. Компания канцлера Янагисавы направлялась к кортежу паланкинов. Сано ринулся туда. Он успел вовремя. Янагисава поклонился спутникам и забрался в передний паланкин.
В тот, на черных лакированных дверцах которого извивался красно-зелено-золотой дракон.
Носильщики просеменили мимо Сано. Звук шагов глухо отозвался в сознании, дракон раскаленным металлом отпечатался в мозгу, канцлер Янагисава превратился в главного подозреваемого, кошмар стал реальностью.
«Вот оно, страшное героическое деяние, о котором предупреждал отец», — понял Сано. Теперь он уже не мог отмахнуться от голоса, вещающего через годы: «Порой злой дух проникает в дом великого правителя. Он поставляет правителю ложные сведения, окружает правителя своими сообщниками и устраняет всякую оппозицию себе. Он приводит к правителю женщин и артистов, чтобы приучить к развлечениям и отстранить от дел. Он расточает деньги правителя на собственные нужды. Он подрывает здоровье правителя, лишает его характера и в итоге власти».
Сано воочию наблюдал, как Янагисава властвует над сё-гуном, узурпирует его власть, потакает его прихотям и крадет его деньги. Если Янагисава еще и убил четырех человек, то он именно такой злой дух.
— Нет, — прошептал Сано, провожая взглядом паланкин Янагисавы до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом. Сано не хотел вспоминать самый жестокий урок бусидо: «Злой дух должен быть уничтожен, но не посредством прямого столкновения, которое может вызвать войну или скандал. Самый великий подвиг самурая — это гибель во имя господина. Чтобы избавить правителя от дурного влияния, самурай должен убить злого духа, а потом совершить ритуальное самоубийство для того, чтобы избежать ареста и позора и тем самым навеки прославить свой род».
Глава 23
Сано ехал верхом за Тюго Гишином по району наследственных вассалов рода Токугава. С утра он поручил Хирате понаблюдать вечером за Мацуи Минору. Себе он выбрал более рискованное дело. Умение владеть мечом делало Тюго столь же опасным, как Мацуи и его телохранители, вместе взятые. К тому же капитан имел право понизить в должности, изгнать со службы, избить или даже убить офицера ниже рангом, если поймает на враждебных действиях. Сано понимал, что лучше распорядился бы временем, следя за канцлером Янагисавой, но работал согласно намеченному плану.
Он знал: никто не поверит человеку, находящемуся в немилости у сёгуна. Янагисава контролирует бакуфу. Сано назовут изменником за выступление против канцлера. Ради торжества справедливости Янагисаву придется убить, затем нужно будет совершить сеппуку, чтобы избежать позора ареста и казни.
Мысль о самоубийстве внушала ужас, холодный и омерзительный, как остывшая зола. Сано не был уверен, что ему хватит мужества вонзить в себя меч. Поэтому он очень хотел доказать вину Тюго, Мацуи или Отамы. Только так он мог спасти свою жизнь и честь семьи.
Тюго держал голову низко опущенной и направлял коня по середине широкой улицы. Он словно боялся, что его приметят стражники у ворот имений крупных землевладельцев. Сано ехал за капитаном поодаль. Пока все шло хорошо: Тюго ни разу не остановился и не обернулся. Но, когда они въехали в район Нихонбаси, капитан насторожился. Он начал петлять, поглядывать назад. Всякий раз, когда Тюго останавливался, Сано натягивал поводья, чтобы подозреваемый не услышал предательского стука копыт. Бдительность сёсакана раздваивалась: одна часть заботилась о том, чтобы Тюго не обнаружил слежку, другая — чтобы не напал наемный убийца.
Эта раздвоенность чуть не подвела Сано. Однажды он не притормозил вовремя, и Тюго вскинул голову: эхо повторило два лишних удара копыт. В другой раз, позже, Сано вообще потерял капитана из виду. Он пустил коня галопом и чуть не налетел на Тюго у ближайших ворот. Поспешно спрятавшись в переулке, он принялся наблюдать за тем, как стражники допрашивают капитана.