– Хорошо. Вы здесь колдуйте, а я продолжу беседу с вашим шефом.
Мистер Гудмен уже успел разложить на столе какие-то бумаги, его поза была сама решительность и натиск. И никакого сомнения в успехе.
– Мистер Гудмен, я хочу, чтобы вы вспомнили, кто поселился в этом номере, – Александр Акимович Санин с женой Лидией Стахиевной Саниной, не так ли?
– Конечно же, мадам, я знаю.
– Тогда вы должны знать и другое: Лики Мизиновой давно нет!
– Я должен понять это как заведомый отказ от сотрудничества?
– Безусловно!
– Но, мадам, почему? Вы ведь даже не знаете наших условий! Почему, мадам? – Мистер Гудмен был явно расстроен и растерян.
– Повторяю, я замужем, мистер Гудмен!
– Простите, мадам, неужели господин Санин до сих пор не знает о ваших отношениях с Чеховым?
– Мне сказали, что меня хочет видеть джентльмен. Меня обманули?
– Тысячу извинений, мадам. Но я бы не хотел, чтобы наша беседа протекала в этом русле. Понимаю, вы щадите чувства господина Санина. Но в издательстве я отвечаю и за перспективные проекты. Я готов вам предложить нечто такое, на что вы попросту не сможете не согласиться. Вы работаете с нами…
Перебить его было невозможно, видимо, таков стиль ведения деловой беседы этого джентльмена, и он его никогда, похоже, не подводил. Лидии Стахиевне ничего не оставалось, как только слушать.
– Диктуете, вернее, максимально откровенно отвечаете на вопросы одного из наших разработчиков, потом читаете стенограмму, подписываете, и она уходит в самый надежный банковский сейф. В контракте вы оговариваете сроки, когда ваши воспоминания можно публиковать. Все мы смертны, мадам, вы можете оговорить любой срок. Предположим… тридцать, пятьдесят лет после нашей с вами смерти. Америка, мадам, страна законопослушных, и никто оговоренных условий нарушить не сможет, а наше издательство – самое надежное в стране, мы верим в свое будущее.
Катя принесла поднос с кофе и тостами:
– Ваш кофе, мистер Гудмен…
Тут только он заметил ее и что-то коротко бросил ей по-английски. Это могло вполне означать: «Да не лезьте вы сейчас со своим кофе, черт побери!» Интересно, куда девается пресловутое американское джентльменство, когда в недобрую минуту рядом оказывается зависимый от тебя человек? Катя будто бы и не слышала его реплики и преспокойно расставила чашки по местам. Мистер Гудмен почти механически отхлебнул из своей и продолжал:
– Мы подготовили проект договора, его, конечно, нужно подкорректировать с учетом новых обстоятельств, но сумма, которую мы намерены вам предложить, остается прежней – сто тысяч долларов!
Это был аргумент, который, по его опыту и разумению, уж точно должен был сразить эту непреклонную русскую даму наповал. Мистер Гудмен взял свою чашку и на этот раз с явным удовольствием отхлебнул из нее.
– Так что, мадам, сейчас мы, надеюсь, поладим?
Теперь самым решительным могло быть одно слово:
– Нет!
– Нет?! Вы так богаты, мадам? Подумайте, от чего отказываетесь: вы получаете 100 тысяч долларов за то, что неделю, не больше, предадитесь воспоминаниям о своей юности!
– Извините, мистер Гудмен, эту ситуацию я раз и навсегда обдумала более двадцати лет назад. Деньги, правда, тогда не фигурировали. Нет и еще раз нет!
Мистер Гудмен наконец поверил. И тут же преобразился – перед нею был другой человек: рыцарь, покоренный красотой и умом прекрасной дамы.
– Нет, так нет, мадам Санина! Американцы умеют признавать свое поражение. Вы замечательная женщина, и скажу прямо: завидую мужчинам, которых вы любили. Завидую мистеру Санину. Тем не менее я не буду скрывать своего сожаления о том, что мы не договорились. Поверьте, через пятьдесят лет о вашем романе с Чеховым, да и обо всех ваших увлечениях будут писать все кому не лень. И перемывать вам косточки, как говорят русские, придумывая Бог знает что! И только потому, что вы постеснялись или по другой причине не захотели рассказать правду. Красивую правду, мадам, как бы она вас ни смущала и ни печалила! Извините, пожалуйста, за вторжение, за неуместную настойчивость. И спасибо за прекрасный урок, мадам! Мы покидаем вас с мадам Давыдовой, но я не был бы американцем, если бы у меня не осталась доля надежды. Вот моя визитная карточка. Передумаете – позвоните!
Уже в дверях он еще раз поцеловал Саниной руку, а Катя смущенно и растерянно попросила разрешения поцеловать ее на прощаньи. И коротким трогательным поцелуем прикоснулась к ее щеке:
– Лидия Стахиевна, я так рада, что встретилась с вами и увидела, какая вы! Мне кажется, Чехов для вас и сейчас жив? Правда?