Второе проявление влияния Бунина относится к тому, что Набоков позднее определил как бунинский мощный дар цветовидения. Он называл Бунина «цветовидцем» и особенно отмечал его умение использовать лиловый цвет, который Набоков ассоциировал с «ростом и зрелостью литературы»: «Бунин видел лиловый в основном как крайнюю степень интенсивности морской и небесной синевы»[81]. В своих догадках о «цветовидении» Бунина и об употреблении им лилового цвета Набоков был совершенно прав. Оттенки лилового (лиловый, сиреневый) постоянно возникают и в стихах самого Набокова: «вся улица блестит и кажется лиловой» (1916); «туча белая из-за лиловой тучи» (1921); «на пляже в полдень лиловатый» (1927).
В стихотворении 1922 года, посвященном Бунину, Набоков прибегает к эпитету «лиловый», чтобы обозначить бунинские поэтические образы, вызывающие у него восхищение:
Вот начало стихотворения Набокова «Весна» (1916):
А вот начало знаменитого «Листопада» (1900) Бунина:
Легко заметить параллели, особенно в цветовой палитре. В обоих стихотворениях преобладают оттенки золотого, лилового, голубого и лазурного цветов. Можно привести и другие примеры именно внешнего сходства как в образной, так и в тематической структуре стихотворений Набокова и Бунина. К примеру, в стихотворении «Мать» (1924) Набоков перенял нечто из обработки евангельских мотивов в стихотворении Бунина «На пути из Назарета» (1912), которое ранее публиковалось именно под названием «Мать»[84].
Наконец, Набоков перенял и одну черту, отличавшую состав сборников Бунина от многих книг его современников. Уже в 1910-е годы Бунин стал публиковать рассказы под одной книжной обложкой со стихами[85]. Так же поступил и Набоков со своим сборником «Возвращение Чорба». Решение публиковать рассказы и стихи вместе послужило сигналом перехода к новому этапу, на котором он «иллюстрировал принцип создания короткого стихотворения, обладающего сюжетом и рассказывающего какую-то историю»[86].
Итак, хотя Набоков и считал Бунина одним из своих поэтических предшественников, в стихах он немногому научился у старого мастера, дословно переняв лишь некоторые приемы. В то время как Набоков менял свои поэтические координаты в 1920-е и начале 1930-х годов, усваивая традиции то одной, то другой литературной школы (в том числе и веяния советской поэзии), Бунин вел свою поэтическую линию с поразительным постоянством. Выработав, еще в 1900-е годы, уникальную, самобытную поэтическую интонацию, Бунин продолжал писать прекрасные стихи в течение 1910-х годов и в эмиграции, хотя количество их неуклонно уменьшалось. Стихи Бунина трудно спутать со стихами его предшественников и современников. Русскоязычные стихи Владимира Набокова похожи на попурри из поэтического репертуара XIX и XX веков: реминисценции из Пушкина, Фета, Бунина, Бальмонта, Блока, Ходасевича и Пастернака[87]. (Пожалуй, исключение составляют несколько стихотворений поздних 1930-х, прежде всего «шишковский цикл»[88], а также несколько послевоенных стихов, написанных Набоковым по-русски в США и в Европе.)
81
Обратный перевод с англ. Пространные выдержки из неопубликованного письма Набокова Елизавете Малоземовой, датированного 22 января 1938 года, цитируются в ее превосходной неопубликованной англоязычной диссертации. См.:
82
Набоков. Стихи. 1979. С. 38; ср. Набоков РСС I: 450; ср. Набоков. Стихотворения. 2002. C. 68.
85
В целый ряд книг Бунина эмигрантского периода входят как стихи, так и проза. См., например, «Начальная любовь» (Прага, 1921), «Роза Иерихона» (Берлин, 1924) и «Митина любовь» (Париж, 1925).
86
«…illustrate [d] the principle of making a short poem contain a plot and tell a story»; см.: Nabokov. Poems and Problems. P. 15.
87
Процитируем Дэвида М. Беттеа: «Несмотря на то, что в отдельных случаях стихи не лишены шарма, и несмотря на неоакмеистическую точность деталей, Набоков был в лучших стихах последователем Блока, а в худших – последователем Бальмонта».
88
О шишковском цикле, впервые описанном мною в еще в 1995 году в йельской докторской диссертации, см.: Shrayer. The World of Nabokov’s Stories. P. 161–189; Шраер. Набоков: Темы и вариации. С. 211–239.