— Угадай, что за крест? — спросил он.
— Судя по всему наш — буква «Л» — русская, флаг — наш. Я бы сказал, что это вообще не награда, а запонка, или петличка, может значок. Слишком уж он мал. Судя по флагу — это что-то царское, дореволюционное, я прав?
— Почти! — Левинц довольно ухмылялся, развалившись в кресле, и потягивая папиросу. — Это знак Левинца!
Он внимательно посмотрел на меня, ожидая увидеть на моём лице удивление — и он его увидел!
— Был такой князь Ливен, с краснопёрыми воевал, за царя! — после паузы, довольно, словно обожравшийся сметаны кот, начал говорить Борис. — Это знак его небольшой армии. В общем, нашёл я этот значок в немецком лопатнике. Сам кошель, хоть и был из кожи, но почти полностью сгнил — труха, одним словом. От бумажных денег вообще ничего не осталось. Остались лишь немецкие монеты, и пара наших. И там был этот знак, бережно завёрнутый в тонкую кожу. Я подумал, что этот значок будет символизировать мою удачу, поскольку буква «Л» — это заглавная буква моей фамилии. Потом, один бродяга, увидев у меня этот знак, распедалил, что к чему — и я вообще припух от удивления: надо же такому случиться, что этот редкий значок нашел именно я! Словно бы он и лежал в этой «лопате», дожидаясь, когда я его раскопаю!
— Козырно! — сказал я, — Было бы неплохо и мне найти крест или орден Симака! Если тебе попадётся такой, то маякни мне — в долгу не останусь!
Борис рассмеялся. Мы неслись по трассе, не то чтобы очень быстро. Аэродинамика «Нивы» не очень подходит для быстрой езды, а так же её двигатель, коробка передач и подвеска, не говоря уже о шинах — предназначенных для преодоления всяческих препятствий, но не для гоночных поездок. Тем не менее «Ниве» вполне хватало 100–110 километров в час, на этой скорости машина уверенно чувствовала себя на дороге, подвеска, благодаря новым амортизаторам, легко и без последствий проглатывала редкие выбоины, проходила продавленные тяжёлыми грузовиками колеи в асфальте. В окно светило уже горячее солнце, через приоткрытые форточки продувал ветерок, становившийся свежее с каждым преодолённым километром.
— Так что ты за карту такую отыскал? — спросил я друга, задумчиво глядевшего на мелькающие за окном зелёные листья.
Он не сразу оторвался от созерцания окружающего нас ландшафта:
— Карта досталась мне от моего очень хорошего знакомого, у которого есть проверенный человек, который в свою очередь работает в главном военном архиве страны. Работает он там на какой-то второстепенной должности, человек он незаметный — но доступ к документам у него есть. Он и сфотал эту, и многие другие карты — и продал всё это дело моему знакомому. Мой знакомый, в свою очередь, поверхностно изучив материал, подарил мне эту карту, как самую бесперспективную, на его взгляд. Друг предупредил что, скорее всего, скоро копии этой карты могут оказаться в общем доступе. Короче, этот архивариус, мать его, походу распродаёт все эти карты, распродает, кому попало! — Левинц чуть шире приоткрыл форточку, и пальцем выщелкнул очередную папиросу из картонной пачки. — В общем, я прогуглил скан, координаты квадрата, названия ближайших деревень. И вот что удалось узнать: в этом месте во время войны, сражался элитный «ДРО»[20] третьего рейха, состоящий от десяти — до пятидесяти человек, — точной цифры ни у кого нет.
Многие бойцы имели именное оружие, у всех за плечами был большой боевой опыт. Отряд был полностью уничтожен Нашими бойцами, так же прошедшими не один курс спец. подготовки. Короче, они как-то умудрились перестрелять друг друга! Почему они так отстаивали тот зелёный квадратик карты — не знаю, да и точное место сражения по разным версиям находится в радиусе километра. Они перехерачили друг друга, и оба отряда в полном составе остались там, в этом лесу!
Он чиркнул зажигалкой, и прикурил папиросу. В машине запахло крепким табаком.
— И что? — спросил я.
Левинц, округлив глаза, покосился на меня:
— Тебе мало? Камрад, стареешь! Или зажрался ты совсем?! Ты только подумай — два спецотряда, оба полегли в глуши несусветной! До нас на этом месте стопудняк никого не было!
— Как ты думаешь, что они не поделили?
— Не знаю… — Борис бессильно опустил руки, и вновь уставился в окно, выпустив изо рта белое облако дыма. — Может быть, в этом месте, из-за его отдалённости от фронта, хотели создать какую-нибудь учебную базу, или госпиталь, огромных размеров. Не спрашивай — этот вопрос мне и самому уже мозг растворил!
Эти немецкие солдаты оставили там, в этом никому ныне не нужном лесу, свои жизни, забрав с собой жизни Наших бойцов, и лежат теперь они в одной могиле, похороненные временем и бережно укрытые лесом мягким покрывалом из земли и листьев. Лес… как много ему удалось повидать, как много тайн и секретов он хранит. Для кого-то в то время он был спасением, давая укрытие и тепло; кому-то напротив — обеспечил гибель, заводя в свои недра и знакомя со своими не слишком гостеприимными жителями. Люди в панике бегали между деревьев, пытаясь отыскать спасительную реку, поляну, дорогу; сбивались с курса, падали в отчаянии и бессилии, поливая горючими слезами поросшую травой землю. Затем, собрав последние силы в кулак, вновь обретали мужество — они стремились покинуть лес, проклиная на разных языках ветвистые ели, берёзы и размашистые дубы. Мало кто из них тогда вышел — всех их ждал один конец, всем суждено было стать его гостями на веке. Лес… он живой, словно большое и доброе, но в то же время безжалостное существо; немой великан, заселивший поля и равнины своими солдатами — деревьями. Разве сможет кто-нибудь, кому доводилось ночевать в безлюдном лесу, сказать что лес — это просто нагромождение деревьев и веток? Однозначно нет — у леса определённо есть душа. И если вам часто приходится быть в лесу добрым гостем, то в итоге вы становитесь друзьями. К таким друзьям лес проявляет повышенное внимание, одаривая вас своими щедрыми дарами. Лес напоит и накормит своего уставшего друга, даст искомое, укажет верный путь, не подпустит ночью зверя, а если и случиться будет встретиться человеку и хищному зверю — то они поймут друг друга и обойдут, не тронув, поскольку звери тоже зависят от леса.