— Магнитола у тебя — говно! — зло процедил Борис.
— Ты чего, друг? — спросил я, удивившись резкой перемене настроения Левинца.
Борис не ответил, насупившись, он молча курил в окно. С ним явно было что-то не так! Он что-то скрывал от меня — улыбка его, с первого момента нашей встречи, показалась мне искусственной, фальшивой; все темы наших разговоров — надуманными, заготовленными заранее. И вот, в определённый момент он не выдержал, и прокололся. Что же твориться в его душе? Это я обязательно выясню, и постараюсь помочь другу разобраться с его бедой, которая его гложет!
— Давай перехватим шашлычка с кофейком, тут придорожные кафе через каждые 20–30 километров? — предложил я.
— Давай; — безразлично ответил Боря, вялым щелбаном[21] отправив окурок в окно, в проносящиеся просторы.
— Чего, проблемы?
— Да с чего ты взял?
— Мы с тобой давно не виделись, есть о чём поговорить, а мы тут эмоции друг другу сливаем!
Борис молчал, развалившись на сидении. Он сосредоточенно смотрел сквозь лобовое окно вдаль, пока вдруг, его неожиданно не прорвало:
— Есть у меня проблемка, это ты точно подметил, Симак! — нервная усмешка выдала его внутреннее напряжение, — Моя девчонка, Танька, может, помнишь её?!
— Видел фотки, помню, ты рассказывал про неё.
— Ну вот, есть у нас в районе некто Крап — это бандит, с большими связями. Любил он в картишки поиграть, но по слухам — карта у него всегда была краплёной. Говорят, что когда его короновали, воры на сходняке не хотели корону на него одевать, из-за одного его косяка по прошлой жизни — в карты он какого-то важного дядьку сильно нагрел, притом нагрел нагло. Ответить за кидок с краплёной картой он не захотел — противопоставил влиятельному человеку своих быков со стволами. Припомнили ему этот косяк, и припомнили то, что за кидок тот он так и не ответил. На сходе решили, чтобы кинул новоиспечённый вор в общаг солидную сумму — плату за то картёжное дело, и чтоб по жизни он сам помнил о том косяке, нарекли его Крапом. Условие поставили, что погремуха его будет каждому говорить, кто перед ним. Так и сказали — против короны на твоей головы слова нет, но носить тебе это имя по жизни. Он согласился — говорят, что с тех пор он карты в руки не брал.
Жизнь свела с ним меня ещё год назад, когда мы с пацанами отстроили на общие деньги собственный магазинчик. Я был самым младшим из соучредителей этого дела. Магазин начал приносить деньги — и всё шло к тому, что прибыль покрыла все затраченные на постройку средства. Короче, дело пошло бодро! И в один прекрасный день, как это обычно бывает, когда в жизни всё начинает налаживаться — подъезжают к нашему «лабазу» два чёрных джипа. Вылезают оттуда дяденьки, под два метра ростом, и заявляют:
«Район Крап держит, теперь вы должны по шестьдесят кусков к первому числу каждого месяца ему засылать, за тихую жизнь!»
Мы, конечно, попытались как-то уладить это недоразумение — ведь мы были в полной уверенности, что «братва», и «крышевание» осталось в далеком прошлом. Про Крапа мы тогда вообще ничего не слышали! Денег у нас не было, так мы им и сказали. Потом началось: вначале «добрые люди» ночью побили в магазинчике стёкла, затем, начались наезды — по нескольку раз в неделю приезжала машина с бугаями, они забирали у перепуганной продавщицы два-три ящика с коньяком, и сваливали восвояси. Мы решили не платить этому Крапу чисто принципиально — тогда мы ещё не знали, кто он такой. Пришли в милицию — нам сказали, что бандитов в стране давно нет. Потом произошло нападение на одного из моих товарищей — ему переломали ноги бейсбольной битой. Затем, другого товарища поставили на перо — но он остался жив. Менты приписали оба нападения к банальному «гоп-стопу», к делам рук местной шпаны — даже показали нам какого-то доходягу — который чистосердечное подписал. Затем наш магазин сгорел.
— Хреновая история, но причём тут твоя Танька? — не понял я.
— Ты слушай дальше! — Борис снова закурил.
Он неловко сжимал картонный мундштук папиросы дрожащими пальцами.
— Два дня назад это было. Вышел с работы, иду по улице — солнышко светит — красота! Купил себе пива в палатке, закурил, иду, кайфую. Зашёл по пути в магазин, оплатили интернет, купил продуктов домой. Ты прикинь, я прихожу домой, а там — полураздетый пацан сидит, пиво с моей Таней пьёт! Везде бутылки пустые валяются — видно, давно уже они зажигают. А вот мне совсем не весело — этот пацан, Вилли-Красавчик — родственник того Крапа, он при наезде на «лабаз» в одном из двух джипов был, вроде как за старшего! Славиться на районе этот ублюдок тем, что не одну бабу «распаковал», мол, перед ним устоять ни одна не может! Его как-то уже за это били — но несладко пришлось потом его обидчикам: одного из них нашли, замурованного в шахте теплотрассы, избитого и изъеденного крысами. И умер он не от голода, нет, и не от травм — его крысы заживо сожрали! В общем, увидел я эту весёлую парочку, ну и говорю, что мол, бухаете без меня? Без агрессии, с юмором решил подойти к проблеме, прощупать её истоки, так сказать. С Танькой понятно — всё кончено, она шмарой оказалась, — а вот с этим «Краповским родственничком» надо было расставаться как-то по-мирному. А этот кабан, нажрался уже — рожа красная — знает, гад, что вспомнил я его, и давай быка на меня спускать, высмеивает, мол, рога тебе в пору — только вот справа их меньше, чем слева! Иди мол, покури на улице с часик, я тебе ещё один рог добавлю для симметрии! Вспомнил он и про моих корешей, одному из которых переломали ноги, а второго посадили на нож. И перед Танькой давай меня в грязь втаптывать — а она смеётся, хохочет надомною — аж задыхается от смеха: то ли обкурились они, то ли обдолбались чем, в довесок к выпитому пиву! У меня же пар из ушей идёт, сдерживаюсь из последних сил — эта гнида мало того, что мою бабу трахнула, так ещё и надо мною потешается! Тут на меня что-то нашло; помню, словно в тумане всё было: схватил железную ложку для сапог, — вытянутая такая, мне от бабушки ещё досталась, увесистая штука, раритетная вещь, — и я его этой ложкой, как дубиной, хуячил минут десять. Танька орёт, мол, убил — я и ей этой самой ложкой по хребтине пару раз переебал. Из-за неё всё, из-за суки, знала же, кого в дом впустила! Эту падаль, «Казанову» хренова!