— А этот Крап, он реально крутой?
— Сам я его ни разу не видел. Говорят, молодость он провёл на зоне. Сейчас он коронован — но живёт не по понятиям, за ним стоят большие люди, щупальца которых идут к самому верху. Мне знающие люди, — те, кто в теме, — сказали, что «к бабке не ходи», а закопают меня через неделю — крайний срок. Говорят, что Крап этот, из-за своего Вилли, меня из-под земли достанет. Говорят, что даже если он меня в прямом смысле из-под земли откопает, уже холодного, — то надругается над трупом, расчленит, и утопит в параше останки или скормит свиньям — но просто так не отпустит. Деньгами от него не откупишься — у него этих денег до жопы… Короче хреново дело. Он отмороженный на всю голову, для него люди — как игрушки — поиграл и выбросил. Шлюхи у него одноразовые, говорят, что трахнув бабу ему западло, что её после него кто-то трахать будет, и кичиться тем, что трахал бабу Крапа! Говорят, что он избивает до смерти бедных девок, что на его даче специальная комната есть, со стенами, облицованными красной плиткой, и в полу есть слив для воды! Говорят, что он может всю ночь пиздить девку в той комнате до смерти — такое удовольствие ему доставляет вид медленно исходящей из тела души. Но это слухи — насколько это правда, я не знаю. После поджога магазина я начал интересоваться этим Крапом, и многое о нём узнал. Ещё говорят, что он любит развлечься, выпустив в лес стайку «БОМЖей», и погоняться за ними с автоматами и пулемётами. Говорят, что он любит тех людей, в которых есть внутренний стержень — для него самый смак этот «стержень» наружу из человека вытащить, и сломать об коленку. Любит он ломать людей, чтобы те на коленях у него прощение вымаливали, чтобы с кровавыми пузырями сопли из переломанных носов текли. Короче, много чего про него говорят — остаётся только удивляться, как я раньше про него ничего не слышал!? Мразь это одним словом, Симак! Столько людей он загубил, что его в пору «палачом» окрестить.
— Ладно, что-нибудь придумаем — в лесу, на свежем воздухе голова лучше работает; — ответил я.
Между тем мимо промелькнуло здание придорожной закусочной, я остановился и сдал назад.
Мы вышли с Борисом из машины, размяли затёкшие ноги, разогнули спины, и направились в небольшое, одноэтажное помещение, с большой вывеской, на белом фоне которой написано выцветшими, бывшими когда-то красными, буквами: «шашлык — кофе». Стоянка перед «шашлычной» была пуста, за исключением одиноко стоящей зелёной «девятки». Проходя мимо этой машины, я ощутил тепло, исходящие от капота — кроме тепла, от машины исходили невидимые глазом волны, от которых на душе становилось не спокойно, тревожно.
«Да что со мною такое твориться?» — подумал я, вспоминая свои сегодняшние тревоги, которые преследуют меня с самого утра. Может, всё это простое самовнушение? Сначала мне приснился сон, про отморозка, который вонзал в меня нож. Затем Маше тоже приснился какой-то страшный сон, после которого она стала сама не своя.
Заказав себе по чёрному кофе и по два шашлыка, мы направились на улицу, где под навесом располагались белые пластиковые столики и такие же стулья вокруг них, заслоняемые от солнца пыльными и зажринными тентами-зонтиками. Народу здесь не было, и мы выбрали самое чистое, и расположенное с краю место. Через минут пять нам принесли наш заказ, и мы принялись уплетать пахнущее дымом и острыми приправами мясо, с капающим ещё не остывшим жиром. Мясо было жестковато — видимо, оно перележало на мангале. Само мясо, вопреки ожиданию, оказалось абсолютно сухим внутри — скорее всего, перед тем как подать, шашлык хорошенько облили растопленным жиром. С приправами, пожалуй, тоже переборщили — так иногда делают, чтобы сбить кислый привкус залежавшегося мяса. Выругавшись про себя, и отогнав уличающие заведение в мошенничестве мысли, я принялся есть — в животе было пусто, а то, что мясо не свежее — плевать, «в поле» нам и не такое приходилось есть! Справа от появился молодой мужик, бритый наголо в белоснежной кепке, которую пересекали три чёрные полосы «баба-даст». Он периодически косился в нашу сторону, отчётливо чувствовался чужой взгляд. Заметив внимание с нашей стороны, он встал, прошёл мимо нас, и довольно сильно толкнул стул, на котором сидел Левинц, — отчего тот слегка покачнулся. Левинц бросил цепкий взгляд в сторону удаляющегося бугая, и сам стал медленно подниматься со стула. Затем, сорвав зубами с шампура приличный кусок, он бросил шашлык на тарелку — шампур, стукнувшись о стеклянную посуду, издал неприятный металлический звук. Мужчина в кепке уже отошёл от нашего столика, и было направился к выходу, но услышав этот звук, он остановился. Левинц дёрнулся в его сторону, но я схватил его за рукав: