После сытного и плотного ужина они спустились этажом ниже в гостевые комнаты. Джанс заподозрила, что для их размещения кому-то пришлось забыть об удобстве. Все прочие комнаты были забиты, некоторые зарезервированы дважды и трижды. А поскольку про очистку стало известно намного раньше, чем они отправились в свое путешествие, она заподозрила, что кое-кому из гостей пришлось потесниться, чтобы освободить им место. И то, что им выделили две отдельные комнаты, а мэру даже с двумя кроватями, только усугубило ситуацию. Это было не просто расточительство, а еще и плохая организация. Джанс надеялась причинить меньше… неудобств.
Марнс, наверное, испытывал схожие чувства. Так как до сна оставалось еще несколько часов, а их разморило от еды и крепкого вина, он пригласил Джанс в свою комнатку — поболтать, пока в садах заканчивался рабочий день.
Его комната оказалась уютной, с единственной двуспальной кроватью, но со вкусом обставленной. Верхние сады были лишь одним из десятка крупных частных предприятий. Все расходы по пребыванию мэра здесь покроют из ее офиса, и эти деньги, а также плата за ночлег от других путешественников помогали заведению приобретать качественные вещи — например, новенькие, только что сотканные простыни и матрасы, которые не скрипят.
Джанс села в изножье кровати. Марнс снял кобуру, положил ее на комод и плюхнулся на скамеечку для переобувания, стоящую всего в полуметре от кровати. Пока Джанс сбрасывала ботинки и растирала усталые ноги, он все бурчал, приглаживая усы, насчет еды и роскоши двух отдельных комнат.
Джанс принялась массировать пятки большими пальцами.
— У меня такое ощущение, что мне внизу понадобится неделя отдыха, прежде чем мы отправимся обратно наверх, — сказала она, дождавшись паузы.
— Все не так страшно, как кажется. Вот увидите. С утра все станет болеть, но когда начнете двигаться, то почувствуете, что сил у вас больше, чем было сегодня. И на обратном пути — то же самое. Нужно лишь делать шаг за шагом, и вы опомниться не успеете, как окажетесь дома.
— Надеюсь, ты прав.
— Кроме того, подниматься мы будем четыре дня вместо двух. Так что просто считайте это приключением.
— Поверь, я уже так считаю.
Некоторое время они сидели молча. Джанс откинулась на подушки, Марнс смотрел куда-то вдаль. Она с удивлением отметила, насколько успокаивающим и естественным было просто находиться в комнате наедине с ним. Даже в разговорах не ощущалось необходимости. Они могли просто быть вместе. Не было ни значка шерифа, ни ее должности. Просто два человека.
— Вы не разговаривали со священником? — спросил наконец Марнс.
— Нет. А ты?
— И я тоже. Но подумывал об этом.
— Из-за Холстона?
— Отчасти. — Он наклонился и с силой провел ладонями вниз по бедрам, как будто выжимая из них усталость. — Хотел бы я услышать, где, по мнению священников, сейчас его душа.
— Она все еще с нами. Во всяком случае, они так говорят.
— А вы как считаете?
— Я? — Она приподнялась с подушек и оперлась на локоть, глядя на Марнса. — Если честно, не знаю. Я была слишком занята, чтобы об этом думать.
— Как полагаете, душа Дональда все еще здесь, с нами?
По коже Джанс пробежали мурашки. Она уже не помнила, когда ее покойного мужа в последний раз называли по имени.
— Он умер много лет назад. Я куда больше времени провела замужем за его призраком, чем за ним.
— По-моему, об ушедших так говорить не следует.
Джанс опустила взгляд на кровать. Мир перед ее глазами немного расплылся.
— Думаю, он не станет возражать. И да, он все еще со мной. Он каждый день побуждает меня быть хорошим человеком. И я чувствую, как он все время за мной наблюдает.
— И за мной тоже, — сказал Марнс.
Джанс подняла взгляд и увидела, что он смотрит на нее.
— Как думаете, он желал бы вам счастья? В смысле, во всех отношениях? — Он перестал массировать бедра и сидел, положив руки на колени.
— Ты был его лучшим другом. Как по-твоему, чего бы он хотел?
Марнс потер лицо и взглянул на закрытую дверь, когда по коридору протопал смеющийся ребенок.
— Пожалуй, он всегда хотел только одного — счастья для вас. Поэтому он и был для вас самым подходящим мужем.
Когда он отвернулся, Джанс украдкой вытерла глаза и удивленно взглянула на мокрые пальцы.
— Уже поздно, — сказала она, свесила ноги с кровати и потянулась за своими ботинками. Рюкзак и трость дожидались возле двери. — Думаю, ты прав. Утром у меня все будет болеть, но вскоре я почувствую себя сильнее.