«Я не знаю ни одной своей реплики», — загадочно прошептала она Питеру Биллингсу.
Они сидели так близко, что их плечи соприкасались. «У тебя все получится», — сказал Питер. Он улыбнулся молодой женщине в первом ряду, которая в ответ пошевелила пальцами, и Джульетта увидела, что молодой шериф с кем-то познакомился. Жизнь шла своим чередом.
Она попыталась расслабиться. Изучала толпу. Среди них было много незнакомых лиц. Нескольких она узнала. Из коридора вели три двери. Две двери выходили в проходы, прорезавшие ряды старинных скамеек. Третий проход был прижат к стене. Они делили помещение на трети, так же как менее четкие границы разделяли бункер. Джульетте не нужно было объяснять эти вещи. Люди, проходящие внутрь, и так все видели.
Скамейки «верхних» в центре зала были уже заняты, еще больше людей стояло за скамейками в задней части зала — она узнала людей из отдела информационных технологий и из кафетерия. Скамейки среднего уровня, расположенные с одной стороны, были заполнены наполовину. Джульетта заметила, что большинство из них сидели у прохода, как можно ближе к центру. Фермеры в зеленом. Гидропонные водопроводчики. Люди с мечтой. Другая сторона комнаты была почти пуста. Она предназначалась для «Глубины». В первом ряду этой секции сидела пожилая пара, держась за руки. Джульетта узнала мужчину, сапожника. Они проделали долгий путь. Джульетта все ждала, когда появятся другие жители Глубины, но это было слишком далеко. И теперь она вспоминала, какими далекими казались эти встречи во время работы в недрах бункера. Часто она и ее друзья узнавали о том, что обсуждалось и какие правила принимались, только после того, как это уже происходило. Мало того, что это было далеко, так еще и большинство из них были слишком заняты повседневным выживанием, чтобы тащиться куда-то для обсуждения завтрашнего дня..
Когда поток жителей стал реже, судья Пикен поднялся, чтобы начать заседание. Джульетта приготовилась к тому, что заседание будет скучным до полусмерти. Небольшая беседа, представление, а затем они выслушают, что беспокоит жителей. Пообещают все исправить. И тут же вернутся к прежним делам.
А ей нужно было вернуться к работе. Столько всего нужно было сделать в шлюзе и в лаборатории скафандров. Меньше всего ей хотелось выслушивать мелкие недовольства, призывы к повторному голосованию или чьи-то жалобы на то, что она копает. Она подозревала, что то, что для других было серьезным, для нее покажется незначительным. Было что-то такое в том, чтобы быть посланным на смерть и пережить боевое крещение по возвращении, что задвигало большинство склок в самые глубины сознания.
Пикен стукнул молотком, призывая собравшихся к порядку. Он поприветствовал всех присутствующих и пробежался по подготовленному списку документов. Джульетта скорчилась на своей скамье. Она вглядывалась в толпу и видела, что подавляющее большинство смотрит не на судью, а прямо на нее. Она уловила конец последней фразы Пикена только благодаря своему имени: «Слушаем вашего мэра, Джульетту Николс».
Он повернулся и помахал ей рукой, чтобы она поднялась на трибуну. Питер ободряюще похлопал ее по колену. Когда она шла к трибуне, металлический настил скрипел под ее сапогами в тех местах, где не был плотно прикручен. Это был единственный звук. Потом кто-то в зале кашлянул. Среди скамеек послышался шорох, и тела снова пришли в движение. Джульетта ухватилась за подиум и изумилась смешению цветов, обращенных к ней, — синих, белых, красных, коричневых и зеленых. Над ними возвышались хмурые лица. Разгневанные люди из всех слоев общества. Она прочистила горло и поняла, насколько неподготовленной была. Она надеялась сказать несколько слов, поблагодарить людей за их заботу, заверить их, что она неустанно работает, чтобы создать для них новую, лучшую жизнь. Просто дайте ей шанс, хотела она сказать.
Она начала говорить: «Спасибо…», но судья Пикен дернул ее за руку и указал на микрофон, прикрепленный к подиуму. Кто-то сзади крикнул, что ее не слышат. Джульетта повернула микрофон поближе и увидела, что лица в толпе такие же, как и на лестничной площадке. Они настороженно смотрели на нее. Благоговение или что-то похожее на него переросло в настороженность.
«Сегодня я здесь, чтобы выслушать ваши вопросы. Ваши проблемы», — сказала она, и громкость голоса испугала ее. «Но прежде я хотела бы сказать несколько слов о том, чего мы надеемся достичь в этом году…»