В Последний День Плакса почти не пострадала физически; ее лишь несильно контузило (она до сих пор двигалась как плохо смазанный робот из старых фантастических сериалов). Но психика девушки, похоже, почернела и оплавилась, подобно сгоревшему трансформатору: в глазах Плаксы ни разу не отразилось ничего, кроме бесконечной усталости.
Зато у нее было много крайне полезных практических навыков. Она ловчее всех управлялась со спиртовкой, могла приготовить из противных концентратов нечто вполне презентабельное, а самое главное - знала, какие лекарства из индивидуальных аптечек и в каких случаях следует принимать. Именно Плакса перевязала Мумию, когда Очкарик приволок ее в бункер. Никто другой не решался даже подойти к Мумии, рядом с которой счетчик немедленно начинал истерически трещать, мигая красной индикаторной лампой.
У стола Плакса присела на корточки и протянула руки к Младшей, которая немедленно выбралась из своего убежища и уткнулась носом Плаксе в подол. Глядя, как черноволосая девушка гладит Сильвию по голове, шепча ей на ухо слова утешения, Мартин почувствовал себя самым настоящим куском дерьма на лопате. Он, было, шагнул вперед, собираясь извиниться, но Плакса остановила его коротким жестом - не мешай.
Мартин услышал едва различимый щелчок: это Старший на пару мгновений включил подсветку на наручных часах.
- Половина десятого, братья и сестры. Вроде как день. Предлагаю спалить еще одну свечку и приготовить пожрать.
- Плакса?
- Ну уж нет. Сегодня будем харчить тушенку - хватит с меня растворимой бурды. У нас от нее скоро будет заворот кишок. Очкарик! Открой пару банок. И раздай всем воду на сутки.
- Угу. - Щелкнула зажигалка, и язычок пламени вырвал из темноты тонкий худой профиль Очкарика. Никаких очков он не носил, просто вокруг его глаз темнели неровные кольца ожогов, что делало Очкарика похожим на тощего енота, только что выбравшегося из мусорного бака.
Скрипнула койка, и Старший, легко оттолкнувшись от стальной рамы, спрыгнул на пол. Высокий, пружинистый, неунывающий, всегда с этой своей сволочной полуулыбочкой на лице - эдакий Джеймс Бонд-неудачник, который метил в спасители мира, а попал в гроб. Потертые джинсы, клетчатая рубашка, бандана с оскалившимся волком, под которой Старший прятал остатки рыжих волос (он всем говорил, что лишился прически еще в Последний День, но Мартин, находившийся в бункере дольше других, знал, что волосы у Старшего выпали уже после), вот каким он был - самопровозглашенный лидер их маленькой компании живых трупов. Его право командовать никем не оспаривалось, и Мартин подумал, что без Старшего все они бы уже давно погибли - просто вышли бы наружу. Он подбадривал их. Он вселял надежду. Как - одному Богу известно, но Старший справлялся. И он, действительно, был самым старшим из них - как-никак, шестнадцать лет.
- Подъем! - закричал Старший, хлопая в ладоши. Вставайте, кто может - завтрак пропустите. И покормите кто-нибудь Мумию... Да, спасибо, Плакса.
...Оранжевое пламя свечи беззвучно трепетало, щекоча темноту раздвоенным язычком и время от времени выстреливая тонкие завитки копоти. Свеча стояла в пустой жестяной банке из-под тушенки - когда она догорала, в теплую парафиновую массу совали кусок толстой бечевки - в бункере экономили на всем.
Все шестеро собрались у стола, молча шаркая ложками по импровизированным тарелкам, кое-как склепанным из ржавых жестяных крышек. Точнее, все, кроме Мумии, как всегда, молча лежащей на своей кровати-каталке со скрипучими резиновыми колесиками, которую Плакса подкатила к столу и поставила так, чтобы Мумию от сидящих за столом скрывала густая тень.
Теперь они ели только раз в день - продуктов осталось совсем мало. Исключение делали только для Младшей и Мумии: первая ела, когда ей вздумается (на этом настояла Плакса, переубедить которую оказалось не под силу даже Старшему) и для Мумии, которая не ела вообще, во всяком случае, последние три-четыре дня. Старший считал это признаком скорого конца, но Плакса была категорически с ним не согласна.
«Нет, - кричала она, яростно мотая головой, - у нее нет ни язв на теле, ни крови в моче! Она просто приходит в себя! Как ты думаешь, бесчувственная скотина, хороший был бы у тебя аппетит, если бы ты очнулся слепым и глухим?!»