-Как ты предсказуема... Вспыльчива... Безрассудна. Совершенно не подходишь под определение идеала.
-Простите, что побеспокоила, - смогла выговорить я, уже почти ничего не соображая от злости. Нахал, надутый сноб, высокомерный хлыщ. Как же я так ошиблась? Я считала, что хорошо разбираюсь в людях... Почему-то я была уверена, что привлекаю его. Он наблюдал за мной, когда я готовила или копалась в теплице. Я ловила его взгляд на себе, когда мы сидели за общим столом. И как только была необходима помощь в кладовой для перемещения чего-то тяжелого - он тут как тут.
Я быстро шла по коридору и прокручивала в голове разговор. Значит, не нравится решительность и настойчивость? Если бы не она, я бы лежала сейчас под развалинами МГУ, а не жила в бункере. Если бы не мои командирские замашки, мы бы не ели на обед салат из свежих помидор и огурцов. Значит, хочет милую покорную и ласковую женщину? Боюсь, я не попадаю под это определение. Я мысленно вздохнула. Даже с Алексеем, моей первой любовью, у нас постоянно происходили ссоры поводу моего напора. Он говорил, что я неженственна, и в итоге нашел себе послушную, на все согласную малышку Лиду, второкурсницу.
****
Я не знала, как поступить. Искать замену или по-прежнему оставаться одной и отбиваться от настойчивости парней своими силами? Нина каждый вечер после ужина уходила с разными мужчинами, словно наказывая себя, за то, что осталась жива, а Павел погиб. Уничтожая свою душу и тело. Меня она по-прежнему игнорировала и не хотела слушать. Вика ушла от Ивана Ивановича к молодому Роману. Наш олигарх остался с Олей, но и она украдкой присматривалась к молодым, понимая, что здесь в бункере ее папик никто и ничто. Ни денег, ни власти, ни молодости у него не было. Ничего стоящего он предложить ей не может, от былой славы остались только воспоминания и пустые амбиции.
А через неделю после разговора с Джоном произошло неприятное событие, ускорившее процесс передела. Когда я была одна в кладовке, записывая срок годности продуктов, и переставляя ближе к двери с маленькими сроками, чтобы есть в первую очередь, меня прижали к стенке четверо молодых парней.
-О, - радостно воскликнул Олег, - а вот и наша неуловимая недотрога.
Я прислонила планшет к груди, словно закрываясь, и невозмутимо произнесла:
-Что вы здесь делаете? Хотите помочь мне с подсчетами запасов? - я, конечно, понимала, зачем они пришли, но вдруг мне удастся их отвлечь?
-Нет, Наташенька, - наклонился ко мне Иван, молодой красивый парень, с самого начала зарекомендовавший себя, как мерзавец и подонок, именно из-за него я перестала ходить на общие молодежные посиделки, - мы пришли поговорить о твоем будущем.
-Мое будущее, - спокойно сказала я, - это мое дело. Вас оно не касается.
-Еще как касается, - ответил Иван, - а то, что происходит? Все девушки при деле. Нина вообще трудится не покладая... - Иван запнулся, остальные похабно заржали, - обслуживая всех, а ты до сих пор никому не дала. Непорядок.
-А может, я лесбиянка? И меня тошнит от вас всех,- а вдруг случится чудо, и они отстанут? Чудо не случилось.
-Лесбиянка или нет - твое дело, - произнес справа Олег, - ноги расставишь и будешь думать о девушках, мне, например, пофиг. - Он обернулся к дружкам, - а вам? - Все опять засмеялись.
-Нам тоже, - вкрадчиво произнес Иван, - Наташа, мы обращаемся к тебе пока по-хорошему...
-Что вы хотите? - оборвала я его, - предупреждаю сразу, групповуха не мой стиль. Это исключено.
-Групповуха, конечно, интересно, но, думаю, обойдемся без нее, - ответил Иван, - ты должна выбрать. И скоро. Если не хочешь, чтобы однажды в кладовой случилась эта, нелюбимая тобой, групповуха.
-Что выбрать? - хрипло спросила я.
-Не что, а кого, - улыбнулся почти нежно мужчина, - одного из нас. Если будешь и дальше упрямиться, мы знаем, как обламывать недотрог. Правда, парни?
Я чувствовала, что меня загнали в тупик. Если во дворе, на улице или в универе ко мне приставали неприятные парни, на них всегда находилась управа. Можно было пожаловаться родителям, в деканат, охране, в конце концов. Я носила в кармане шокер, на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сама особо не лезла на рожон. Не такая я уж и красавица, чтобы привлекать всех вокруг. Особенно, если в Москве тьма других девушек, гораздо красивее и доступнее. А сейчас, я оказалась в растерянности. Милиции здесь нет. Лев Николаевич со своими друзьями академиками самоустранился от управления бункером. Джон приходил только на завтрак, обед и ужин, в остальное время сидел, читал в комнате, иногда выходя, помогая с тяжестями. Несколько мужчин оказывали помощь с теплицей, но вряд ли они бы стали защищать меня, если бы увидели насилие. Получается, я предоставлена сама себе? Что ж, я не девственница, бояться мне нечего. Значит, нужно выбирать. Я подняла голову и внимательно осмотрела молодых мужчин.