— Итак, ты приехал, старина, — сказал Роллинг, выпуская из объятий мистера Конвэя.
— Однако, не по твоему приглашению…
— Видит Бог, на днях я собирался отыскать тебя и привезти сюда, но Патриция сделала это прежде…
Дом, как успел заметить Конвэй, был разделен на две половины — жилую и рабочую. Рабочая, где помещались лаборатории, была вынесена в отдельную пристройку, накрытую застекленным металлическим каркасом, куда и были введены электрические провода высоковольтной линии. В выложенной белыми кафельными плитками галерее, соединяющей обе части, тонко пели мощные трансформаторы. Поднявшись в комнаты Роллинга, мистер Конвэй был приятно поражен, увидев, что обставлены они чрезвычайно комфортабельно и не носят следа ученого аскетизма, который он ожидал здесь встретить и заранее соболезновал Пат, которая, как он думал, вынуждена была проводить свою жизнь среди машин, книг, колб и реторт.
— Однако, ты устроился совсем недурно, — сказал он, с удовольствием откидываясь в покойную кожаную спинку кресла и протягивая ноги на пушистом ковре тунисского изделия. — Но почему здесь так пустынно? Мы не встретили ни единой живой души по дороге сюда.
— Мы живем совсем одиноко, — ответил Роллинг, придвигая Конвэю стакан и наполняя его, — нас здесь только четверо: Пат, Вилкинс, я и еще один лимфатический юноша — ассистент. Провизию нам доставляют из поселка. Слуг мы не держим, и Пат сама кормит нас.
— А где же, к слову сказать, остальные обитатели этого Эдема?
Роллинг усмехнулся и, опорожнив свой стакан, ответил:
— Что касается до Патриции, отсутствие которой тебя, я думаю, занимает более, чем отсутствие других обитателей, то я должен тебя огорчить… Сегодня ты едва ли увидишь ее. Ее глазки сегодня краснее обыкновенного… Даже медовый месяц не всегда же бывает сладким…
Мистер Конвэй нахмурился и, увидев это, Роллинг еще раз усмехнулся.
— Ее супруг дежурит в лаборатории, а ассистент высыпается после ночного дежурства.
— Я надеюсь повидать достойного мистера Вилкинса после его дежурства.
— Боже великий! Неужели дуэль? — откровенно рассмеялся Роллинг. — Право, не стоит; это удел всех супружеств.
— Поэтому, очевидно, ты и не женишься?
— Конечно. Я всегда придерживался взгляда Бисмарка, который говорил: «Учиться на своих ошибках слишком дорого. Я учусь на ошибках других»
Они сидели некоторое время молча. В тишине было слышно все тоже тонкое и неприятное пение трансформаторов, которым был наполнен каждый уголок в доме. Наконец, мистер Конвэй прервал молчание.
— Воля твоя, но теперь ты не отделаешься от меня ссылкой на работу «по технической части». Я хочу, наконец, знать, что ты делаешь в своей лаборатории? Тем более, что мне уже известно, что дело идет о проклятых атомах, одного имени которых уже достаточно, чтобы заставить мои нервы ходить ходуном. Атомная конференция не прошла даром…
— Хорошо, — становясь серьезным, ответил Роллинг. — Что тебе известно?
— Ничего решительно. Об атомах мне сказала мистрис Вилкинс.
— Язык мой — враг мой, — покачал головой Роллинг, — а вообще, что ты знаешь и понимаешь в атомной физике?
— Ровно столько, чтобы сказать — ничего…
— Отлично! Тогда тебе придется выслушать популярную лекцию, но помни, что все что ты услышишь о работах здесь и о самом факте существования моей лаборатории, — тебе придется накрепко забыть.
— Секрет?
— И очень важный. Сказать государственный — будет мало…
Мистер Конвэй подумал: не слишком ли многих тайн он становится хранителем, но ничего не ответил и, кивнув головой, приготовился слушать.
— Теперь, после войны, в которой впервые были применены атомные бомбы и было столько наговорено и написано — каждый мальчишка знает об атомной энергии больше, чем до войны знал высоко интеллигентный неспециалист. Однако, это знание чисто поверхностное. Нужно сказать, что атомная бомба, хотя и была изготовлена и применена, отнюдь не явилась полным решением вопроса освобождения внутриатомной энергии. Вот ты… — сделал паузу Роллинг, — ты был на Атомной конференции и точно помнишь, сколько на Бикини сдохло коз и сколько осталось в живых, но что ты знаешь об атоме, его строении и принципах его разрушения? Что такое атом?
— Так, мелочь, — щелкнул пальцами мистер Конвэй, но розовые пятна выступили на его щеках и глаза уперлись в собеседника.
— Мы знаем, что материя распадается. Причины нам неизвестны. При распадении разрушается ядро атома и выделяются огромные запасы энергии. Так, металл уран, распадаясь, все время выбрасывает из своих атомов, вернее, их ядер альфа, бета и гамма лучи. Альфа — это ядра атомов гелия, бета — электроны и гамма — частицы света. В процессе распада, уран превращается через ряд элементов менделеевской таблицы в свинец. Все это мы знаем…