«Ах, Дмитрий, Дмитрий, как нелепо сложилась твоя жизнь! Как светло и радостно ты ее начал и как страшно кончил. Боже, как несчастна наша семья! И когда это только кончится?»
Разобрав письма и отложив нужные в дорогу бумаги, Ольга принялась за книги. Достала с этажерки томик Лермонтова с «Героем нашего времени» – любимой своей вещью, объемистое издание избранных произведений Чехова и «Давида Копперфильда» по-английски. На валике дивана лежала принесенная Аркадием Ивановичем накануне новая книга – поэма Дениса Бушуева «Матрос Хомяков». Ольга не любила советских писателей, но Аркадий Иванович так расхваливал эту книгу, что она согласилась ее прочесть. И теперь, взяв книгу, она положила ее вместе с теми, которые брала с собой, но, секунду подумав, решительно отложила книгу в сторону.
Все, что Аркадий Иванович рассказал ей о Денисе Бушуеве тогда, в театре, на несостоявшемся просмотре «Братьев», – отталкивало ее от автора «Матроса Хомякова».
– После когда-нибудь прочту…
На лестнице послышались тяжелые шаги Елены Михайловны и торопливый стук башмачков Танечки. Шумно распахнув дверь, Танечка, как ветер, влетела в комнату и повисла на шее у матери. Испуг ее давно прошел, на круглых, пухлых щечках гулял румянец, маленькие руки были испачканы пахучей весенней землей. Голубые глаза, такие же, как у Ольги, сверкали беспричинной детской радостью.
– Мама!.. мамочка! Если б ты знала, что случилось!..
– Стрекоза, отпусти, задушишь… – смеясь, отрывала ее от себя Ольга Николаевна.
Вслед за Танечкой вошла Елена Михайловна, грузная и взволнованная. Сняв с седой головы черную шляпку и не снимая пальто, она тяжело опустилась на диван и, путаясь и сбиваясь, рассказала Ольге о том, как автомобиль чуть-чуть не задавил Танечку.
– Все это было так ужасно, Олюшка, что я до сих пор – обрати внимание – не могу прийти в себя, – торопливо стала она рассказывать, комкая сухими старческими руками перчатки. – В первую минуту я схватила Танечку на руки и отбежала – обрати внимание – довольно далеко от страшного места (у Елены Михайловны была маленькая слабость: в разговоре она кстати и некстати вставляла невинную фразочку «обрати внимание»; за глаза знакомые так ее и звали: «Елена Михайловна – обрати внимание»). Очухавшись же, я сунула Танечку какой-то бабе, попросила ее не подпускать девочку к страшному месту, а сама вернулась к разбитому автомобилю… Вот… Когда я подошла, автомобиль лежал – обрати внимание – на боку, изломанный и засыпанный досками забора. И стояла огромная толпа публики. Но я видела, как вытащили из-под обломков шофера. Я не могла его разглядеть, потому что он был весь в крови… Ах, как это было страшно!.. Потом приехала скорая помощь, и его увезли. Я считаю, Олюшка, что нам немедленно надо его разыскать и – во-первых: узнать – умер он уже или еще не умер; во-вторых, если он еще не умер, то хотя бы перед смертью надо свезти ему цветов… Ведь все в толпе говорили, что разбился он потому, чтобы не задавить нашу Танечку… Я думаю, Оленька…
Но Ольга уже не слушала ее. Она торопливо спустилась вниз, к хозяйке, и, найдя в телефонной книге номер телефона больницы имени Склифосовского – позвонила.
– Больница Склифосовского?
– Да… – вяло ответил женский голос.
– Я бы хотела узнать… не у вас ли находится человек, минут сорок назад разбившийся на машине на Можайском шоссе?
– Как фамилия?
– Не знаю.
– То есть как – не знаю? Вы кто?
– Я мать девочки… Ну, одним словом, девочки, из-за которой произошла катастрофа. Он…
– Одну минутку! – перебил ее женский голос. – Я сейчас узнаю.
Спустя некоторое время к телефону подошел дежурный врач. От него Ольга Николаевна узнала, что пострадавший действительно находится в больнице имени Склифосовского, что зовут его Денис Ананьевич Бушуев, тот самый Денис Бушуев, книгу которого принес ей Аркадий Иванович; что положение его, несмотря на то, что серьезных поранений и переломов нет, – очень тяжелое из-за сильного сотрясения мозга, и находится он в бессознательном состоянии.
– Я могу навестить его? – спросила Ольга.
– Нет, – кратко ответил врач. – Пока не вернется к нему сознание – никаких визитов. Звоните, справляйтесь. Когда можно будет – мы вам скажем.
– Благодарю вас.
Ольга повесила трубку и неторопливо, устало пошла наверх. Все это происшествие так перепугало и разволновало ее, что она никак не могла прийти в себя и собраться с мыслями. От сознания, что вот сейчас, в эту минуту у нее уже не было бы дочери – холодели виски и мелко, нервно дрожали кончики длинных пальцев. Она поймала себя даже на нехорошей мысли – на том, что в больницу она позвонила не потому, что уж очень боялась за судьбу человека, спасшего жизнь ее дочери, а потому, главным образом, чтобы удостовериться, что все это было, было. Что весь этот ужас, в самом деле, был и прошел, прошел…