И он зашелся мелким, дробным смешком.
– Так я тебе виды Варшавы пришлю из Польши, – рассмеялся Лапшин. – Тебя ведь в прошлом году не пустили за границу-то. Известно: ты просился.
– Врут, врут… – кисло запротестовал композитор. – И нагло врут.
– Ничего не врут. Я в Кремле на банкете слышал.
– В Кремле?
– Ну да. Мне портрет Ворошилова заказан. И был я недавно на банкете… ну, и вот слышал. Знаешь от кого? – Лапшин хитро прищурился: – от самого Рычкова.
Крынкин окончательно скис, выпил еще стакан вина и, наспех попрощавшись, уехал.
Лапшин, от души хохоча, подозвал Дениса.
– Денис, слушай… аха-ха… Да ты слушай, как я Крынкина разыграл!
И подробно рассказал Денису, как он разыграл Крынкина.
В углу жены «инженеров человеческих душ» спорили о достоинствах советских и заграничных марок машин.
– Валя! Валя! – кричала мужу хорошенькая Батаева. – Бирюковы тоже «шевроле» купили! Долго мы с тобой на «эмке» будем трястись?
– А вот закончит твой Валя новый роман, тысяч 30–50 получит – и купите хорошую машину, – утешала ее подруга, пышная женщина, вся в кольцах и ожерельях. – Слушай, Женя, забыла сказать: у меня есть новая пластинка Вертинского «Мадам, уже падают листья» – вот прелесть-то! Приходи послушать…
Возле Кирюхина собралась небольшая кучка гостей.
– А я вам говорю, что роман Бирюкова слабый! – ораторствовал он. – Ни одного живого образа, ни одного меткого сравнения, ни одной метафоры… Образы коммунистов – бледны. Образы кулачья – шаблонны. Серенькая, тусклая вещица, ч-чёрт бы ее побрал совсем, и с автором вместе. Вот уж образчик, «как не надо писать»… Да попадись она Хозяину на глаза…
– Говорят, он ее уже читал… – тихо и робко вставил маленький, черненький Якимов, человек неизвестной профессии, но всегда видимый всеми всюду и везде. – Читал, уверяю вас – читал и дал хороший отзыв.
– Гм… н-не знаю… – неуверенно и не очень бодро сказал Кирюхин и почему-то стал платком чистить глаз. Только тут он вспомнил, что в третьей части романа Бирюкова выведен образ Сталина.
«Эк, меня дернула нелегкая», – с досадой подумал он и отошел в сторону.
Вслед за композитором Крынкиным уехал упившийся Алексей Большой. Колька, шофер его, с помощью Бушуева привычно уложил на заднее сиденье машины маститого писателя, и, взмахнув лучами фар, машина укатила.
Один за другим гости стали разъезжаться. Лапшин остался ночевать у Дениса.
Сразу после выхода из больницы Денис Бушуев попал в привычный водоворот всякого рода дел. То летел на редакционное совещание в редакцию журнала «Революция», членом редколлегии которого он состоял, то торопился на собрание в группком писателей, то читал по радио, то «делился писательским опытом» со студентами Литературного института и лишь урывками работал над новой поэмой. Мучила обширная переписка и рукописи начинающих писателей, которые Денис получал в большом количестве и к которым всегда относился с большим вниманием. Он никогда не «отписывался», читал их с карандашом в руках, отмечая достоинства и недостатки в равной степени, и отвечал автору подробным письмом. А вскоре Союз писателей взвалил на него еще одну обязанность, отказаться от которой решительно не было никакой возможности, – руководить большим литературным кружком при библиотеке имени Белинского на Остоженке.
Получив эту новую нагрузку, Денис сильно взгрустнул и, выходя из здания Союза писателей на Поварскую улицу, подумал о том, что надо немедленно удирать из Москвы в Отважное, если он хочет когда-нибудь написать «Грозного». На тротуаре он столкнулся с поэтом Городецким, мрачно входившим в здание Союза писателей.
Денис любил этого человека: он был скромен, никуда не лез, писал мало, но хорошо и занимался, главным образом, переводами грузинских классиков. Новое либретто к опере «Иван Сусанин», им написанное, придало еще большую художественную ценность «Сусанину», несмотря на легкий социальный заказ, избежать которого полностью уж никак не мог Городецкий.
Поздоровались. Тучный и рыхлый Городецкий осведомился у Дениса о житье-бытье. Бушуев пожаловался на новую нагрузку. Городецкий весело рассмеялся.
– Представьте, Денис Ананьич, точно такую же нагрузку полу чил и я вчера. С той только разницей, что мне придется мотаться дальше, чем вам. Я буду руководить литкружком на заводе «Калибр». Ну, не унывайте, ведь не только мы с вами в таком положении…