— Я так понимаю, мне нужно найти кого-нибудь на стойке регистрации? — спрашиваю я.
Лучше всего держаться коротко и мило. Как можно более профессионально.
Парень качает головой, берет с кончика языка кусочек табака и стряхивает его на гравий у своих ног.
— Меня назначили главой Приветственного комитета. Иначе зачем бы я сидел здесь в гребаной темноте?
Дамы и господа, да мы с гонором. Вау!
Скрестив руки на груди, я медленно спускаюсь по ступенькам, оставив сумки у двери. Подойдя к нему, замечаю, что незнакомец по меньшей мере на целый фут выше меня. Даже ссутулившись, сидя задницей на краю вазона-клумбы, вытянув перед собой ноги, он все равно значительно выше меня, а я стою во весь рост.
— Потому что ты куришь как паровоз и не хочешь, чтобы тебя застукали?
Он щелкает сигаретой, холодно ухмыляясь. Все в нем холодно — от ледяного блеска в ярко-зеленых глазах до того, как он откидывает голову, оценивая меня, как горный лев оценивает новорожденного оленя. Очевидно, он возмущен тем, что ему приходится ждать и играть роль дружелюбного хозяина Вульф-Холла, но эй... я не просила его быть моим гидом. Я вообще ни о чем его не просила.
— Просто покажи мне, где моя комната, и я освобожу тебя от твоих обязанностей, — резко говорю я ему.
Он смеется над этим. Это не очень дружелюбный звук. Я думаю, что этот парень смеялся над десятками людей, и каждый из них, вероятно, чувствовал себя так, словно его протыкают штыком.
— Освободишь меня от моих обязанностей? — повторяет он мои слова. — Вольно, солдат. Почему у меня такое чувство, что наши родители были бы лучшими гребаными друзьями?
Эти школы не всегда полны армейских детей. Инвестиционные банкиры, юристы, дипломаты и политики тоже ссылают своих детей в такие места, как Вульф-Холл. Время от времени измученный врач или работник скорой помощи думает, что забота о чужих детях важнее, чем забота о своих собственных. Студенты в этих местах происходят из самых разных слоев общества, но чаще всего их родители — военные.
— Послушай, я только что прилетела многочасовым рейсом, и не из тех, где подают еду или чистят туалеты. Мне нужен душ и кровать. Ты можешь просто сказать мне, куда идти, и мы продолжим это дерьмо позже?
Парень, пыхтя в последний раз, затягивается сигаретой. Когда он щелчком отбрасывает светящийся окурок в кусты роз в десяти футах от меня, я замечаю, что на его ногтях облупился черный лак. Странно. Его рубашка черная, и он определенно кажется чертовски раздраженным, но я не получаю от него эмо-вибрации. Его ботинки из коричневой высококачественной итальянской кожи, а ремень вокруг талии выглядит так, будто стоит больше, чем весь мой наряд.
— Через дверь. По лестнице налево. Четвертый этаж. Комната 416. Удачи с отоплением, — говорит он, поднимаясь на ноги.
Даже не оглянувшись на меня, он уходит, но не возвращается в здание. Парень выходит на подъездную дорожку, засовывает руки в карманы и направляется прочь от школы.
— Эй! Куда ты, черт возьми, собрался? — Ненавижу себя за то, что окликаю его, но мне нужно знать.
Я так сильно завидую тому, что он уходит, что мне приходится зажать язык между зубами, чтобы не спросить, могу ли я пойти с ним.
— Ха! Как будто я здесь живу, — бросает он через плечо. — О, и не волнуйся, новенькая. Нам не нужно продолжать это дерьмо позже. Не высовывайся, держись подальше, и у тебя будет неплохой шанс выжить в этой адской дыре.
Возможно, я просто устала, а может, просто ненавижу Вульф-Холл, но это явно прозвучало как угроза.
Глава 2.
ЭЛОДИ
ВНУТРИ ВУЛЬФ-ХОЛЛ выглядит так, будто кто-то пытался воссоздать Хогвартс по памяти, но очень, очень ошибся. Везде, куда я поворачиваюсь, есть темные ниши, и ни один из углов в этом месте не является прямым. Мне кажется, что я иду через какой-то странный кошмарный сон Эшера (прим. Мауриц Корнелис Эшер — нидерландский художник, прославившийся благодаря своим орнаментальным гравюрам и работам с «невозможной архитектурой»), когда пробираюсь через строгий, отделанный деревянными панелями вход и направляюсь к широкой лестнице справа. Я с надеждой оглядываюсь в поисках лифта, но уже знаю, что в таком старом здании, как это, такая роскошь была бы невозможна.
Здесь тихо, как в могиле.
Я и раньше бывала во многих старых домах. Они скрипят, стонут и оседают. Но только не Вульф-Холл. Как будто само здание затаило дыхание, глядя на меня сверху вниз, вынося приговор и наблюдая, как я неохотно тащу свой чемодан вверх по первому лестничному пролету. Снаружи здание не казалось таким уж высоким, но лестница, похоже, никогда не закончится. Я задыхаюсь и покрываюсь липким потом, когда добираюсь до второго лестничного пролета, а к третьему уже откровенно потею и тяжело дышу. Через старую дверь с матовыми стеклянными панелями я обнаруживаю, что смотрю в узкий коридор прямо из «Сияния» (прим. The Shining — фильм ужасов режиссёра, сценариста и продюсера Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам одноимённого романа Стивена Кинга.) Тусклый свет над головой зловеще мерцает, когда я тащу свой багаж по пыльной, потертой дорожке, которая покрывает голые половицы, и я мысленно отмечаю все способы, которыми человек может умереть в таком жутком месте, как это.