Вернувшись в свою комнату, я впервые замечаю, как здесь ужасно холодно. По сравнению с Тель-Авивом, здесь, в Нью-Гэмпшире, это практически субарктика, и не похоже, чтобы администрация Вульф-Холла считала отопление необходимым для своих студентов. После долгих поисков я наконец нахожу потрескавшийся и пожелтевший бакелитовый термостат в шкафу у окна, но когда я поворачиваю диск до упора вправо, ничего не происходит. Старомодный и чрезвычайно уродливый радиатор на стене издает единственный сдавленный кашель, сотрясающий кости скрежет, а затем решительно замолкает.
К счастью, я так устала, что даже холод не может помешать мне уснуть.
Глава 3.
ЭЛОДИ
УТРО ПАХНЕТ ржавчиной и пригоревшими тостами.
Я прищуриваю глаза и морщусь от клубящегося тумана в моем дыхании. Почему-то в семь утра в моей комнате стало еще холоднее, и это впечатляет, поскольку я убеждена, что ночью температура упала до двадцати градусов.
Если бы мой отец хоть на йоту заботился обо мне, он не стал бы навязывать мне этот переход в новую школу в середине семестра. Самой маленькой любезностью, которую он мог бы мне оказать, было бы переселить меня во время перерыва, но нет. Полковник Стиллуотер решил, что лучше всего выкорчевать меня в выходные дни. Ни при каких обстоятельствах я не должна нарушать его график. В воскресенье у него были назначены учения в четыреста часов вдали от дома, и ему казалось совершенно логичным перевернуть все вверх дном и ожидать, что я спокойно отнесусь к переезду в другую страну и началу занятий в новой школе в середине семестра — все это в течение тридцати двух часов.
Это самый маленький из его грехов. Он делал гораздо, гораздо худшие вещи.
И вот я здесь. Утро понедельника. Моя новая жизнь. Судя по строгому расписанию, которое мой отец сунул мне в рюкзак, я должна быть внизу в административном офисе за двадцать минут до начала первого урока, что оставляет мне сорок минут, чтобы принять душ, одеться и привести себя в порядок. Я обычно не утруждаю себя утренним душем, если приняла его с вечера, но я все еще чувствую себя отвратительно после путешествия, и честно говоря, думаю, что мне просто необходима обжигающе горячая вода, чтобы разморозить обледеневшее тело. Сейчас только середина января, и здесь, в Нью-Гэмпшире, скорее всего, станет только холоднее, так что мне определенно придется что-то делать с климат-контролем в этой комнате.
Я откидываю тонкие простыни, мои зубы неудержимо стучат, и на этот раз я хватаю свое собственное полотенце и мой набор для душа. В коридоре несколько дверей в другие комнаты открыты, и у каждой стены выстроилась шеренга девушек, ожидающих своей очереди принять душ. У меня замирает сердце. Дома все было ужасно, но, по крайней мере, у меня была своя гребаная ванная комната. К тому, что в Вульф-Холле мне придется делить помещения с другими людьми, мне ещё предстоит привыкнуть.
Я присоединяюсь к концу очереди, ожидающей душевую в правой части коридора, и девушки впереди меня резко замолкают. Восемь пар оценивающих глаз оглядывают меня с головы до ног. Ни одна из девушек не выглядит слишком дружелюбной. Одна из моих новых одноклассниц отворачивается от рыжеволосой девушки, с которой была поглощена разговором, и поворачивается ко мне, одаривая меня полуулыбкой.
Ее каштановые волосы туго завиты в роскошное афро. Хотя кожа у нее почти такая же бледная, как у меня. Тонкие черты лица, глубокие карие глаза, что делает ее похожей на молодую версию Натали Портман.
— Эй. Четыреста шестнадцать, верно? Ты, должно быть, Элоди.
Я одариваю ее натянутой улыбкой в ответ.
— Виновна по всем пунктам.
Вся эта история с новой девушкой на самом деле вовсе не нова. С тех пор как я перешла в старшую школу, мне приходилось делать это как минимум четыре раза. Хотя прошло уже довольно много времени с прошлого раза. После трех лет, проведенных в моей последней школе в Тель-Авиве, я позволила себе расслабиться.
Моя самая большая ошибка.
— Я Карина, — говорит девушка, протягивая руку. — Рада, что ты добралась сюда целой и невредимой. Некоторые из нас ждали тебя прошлой ночью, но было уже поздно и.. — она пожимает плечами.
Я пожимаю ей руку, немного согретая мыслью о том, что некоторые из присутствующих здесь девушек могли бы проявить ко мне такую доброту, если бы мне позволило время.
— Все хорошо. Я все понимаю.
— Комендантский час здесь довольно строгий, — вмешивается рыжая. Она очень, очень высокая. Почти такая же высокая, как тот несчастный ублюдок, который вчера вечером показал мне дорогу в мою комнату. — Нам нужно быть в своих комнатах к половине одиннадцатого, — говорит она. — Хотя Мириам, наш комендант по этажу, иногда закрывает на это глаза, если мы подкупаем ее шоколадом. Здесь чертовски отстойно, но считай, что тебе повезло. Девушкам с первого этажа повезло меньше. Их комендант —гребаная сука.