Четверо расселись вокруг стола, сдвинули головы и начали обсуждать тревожную ситуацию так тихо, что Габриэль с трудом мог разобрать отдельные слова. Все же он понял, что по дороге сюда Пол Ривер предупреждал минутменов в каждом городке. А те вооружались и, в свою очередь, посылали верховых посланцев дальше. И что сейчас, под покровом ночи, отряды американской милиции тоже движутся к Конкорду и Лексингтону. Так что наутро может разгореться настоящий бой.
Дядюшка Джонас встал из-за стола, подошел к племяннику.
— Габриэль, ты помнишь дом моего друга, пастора Макговерна, в Берлингтоне? Я водил тебя к нему два года назад.
— Это там, где нас угощали тыквенным пирогом?
— Вот-вот, он самый. Ты сможешь найти дорогу туда в темноте?
— Думаю, что смогу.
— Я хочу, чтобы ты отвел туда моих гостей. Оставаться здесь им слишком опасно. Пастор Макговерн знает, как спрятать их. И главное: никому ни слова о том, что тебе довелось слышать и видеть этой ночью. Даже родителям. Забудь все имена, прозвучавшие под моей крышей. Обещаешь?
Габриэль привычно хотел поклясться, но вовремя вспомнил, что квакерам это запрещено. «...не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его...» — учил Христос.
— Обещаю, — сказал Габриэль. — Уже все забыл. Как вас зовут? Правда ли, что вы мой дальний родственник? Вот и учителя в школе говорили, что у меня память совсем дырявая.
Беглецы тем временем надели темные плащи, натянули на головы капюшоны. Самюэль Адамс бережно укладывал какие-то бумаги в небольшой сундучок, потом передал его Полю Риверу. Джон Хэнкок повертел в руках пистолет, спрятал его под полой плаща. Прежде чем открыть дверь, дядюшка Джонас погасил свечу. В слабом свете луны четыре темные фигуры вы-скользнули в уличную прохладу, быстро дошли до опушки кленового леса, исчезли в тени деревьев.
Нет, во всей колонии Массачусетс не нашлось бы человека, который мог бы забыть — вычеркнуть из памяти — имена гостей дядюшки Джонаса. Отец Габриэля трясся от гнева, когда кто-нибудь в доме упоминал Самуэля Адамса, этого заядлого смутьяна, произносившего возмутительные речи в Законодательном собрании, формировавшего отряды милиции, создававшего комитеты связи между патриотами в разных колониях. А богатого судовладельца Джона Хэнкока, обвиненного британцами в незаконном ввозе запрещенных товаров, иначе как контрабандистом не называл. Поверит ли красавица Сьюзен, что ему, Габриэлю, довелось помогать столь важным и прославленным джентльменам?
Пастор Макговерн, казалось, ничуть не удивился появлению ночных го-с-тей. Двух беглецов он устроил на ночлег в главной спальне. Пол Ривер объявил, что ему надо двигаться дальше, предупредить минутменов в Бедфорде, Линкольне, Садбери. Габриэлю досталась большая гора сена в амбаре, плюс лошадиная попона и широкое лоскутное одеяло. По привычке он попытался перебрать впечатления прошедшего дня, но сумел дойти только до парома через Чарльз-ривер. Сон упал на него, как глухой черный мешок, и усталое тело, избавившись на время от неугомонного хозяина, принялось своими таинственными путями восстанавливать растраченные за день силы.
Проснулся Габриэль от звука голосов и стука подошв на площадке перед амбаром. В светлом квадрате открытой двери были видны фигуры людей с мушкетами на плечах, проходивших взад-вперед в затылок друг другу. Доносились хриплые команды и проклятья остолопам, не способным маршировать в ногу, размахивающим мушкетами, как граблями, недостойным называться минутменами штата Массачусетс.
Габриэль вышел под открытое небо.
Старик в морской треуголке распоряжался дюжиной местных фермеров и охотников, посланных ему Господом в наказание за всю его грешную жизнь. Казалось, сама идея согласованных совместных движений, подчинения чьим-то командам была настолько чужда этим вольным обитателям полей, лесов, озер, что они не могли относиться к ней без смеха. Они постоянно сбивались с шага, толкали друг друга или застывали вдруг перед стариком, строя испуганные рожи и пытаясь попасть шомполом в дуло мушкета. До тех ополченцев, которые маршировали перед Габриэлем в Бостоне, этим было еще ох как далеко! Неужели такие смогут устоять перед шеренгой британских гренадеров, сомкнувших сверкающие штыки?