— А что вы думаете о делегате от Пенсильвании, докторе Раше? Мне кажется, он искренний и убежденный сторонник отделения. Правда, описывая на днях в своем дневнике его выступление в Конгрессе, я охарактеризовал его словами «оратор, но не мыслитель».
— Вы ведете дневник?
— Конечно, с ранней юности. Я не знаю другого способа учиться на собственных ошибках и исправлять их. А вы?
— У меня есть подробные книги расходов по поместью, хроника семейных событий, учет погодных условий. Но настоящий дневник?.. Нет, не получалось. Все самое важное в жизни — отношения с близкими, музыка, размышления о загадках Творения — все это так неуловимо для наших слов. Слова возвращают всё на тот уровень, на котором важность утрачивается.
В это время капитан поднес рупор ко рту и прокричал несколько команд. Нос галеры начал поворачивать налево, боковая волна с неожиданной силой ударила в борт. Палуба дернулась под ногами собеседников, оба поспешно ухватились за перила.
— Я догадываюсь, почему капитан решил закончить нашу прогулку, — сказал Джефферсон. — Мы достигли той точки, где сходятся границы трех колоний. Наша корма еще в Пенсильвании, нос — в Делавере, а весла, полагаю, вторглись в водное пространство Нью-Джерси. В каждой колонии — свои правила судоходства, и капитан опасается нарушить их по неведенью. Если три близких соседа до сих пор не сумели согласовать такую немаловажную деталь, вы представляете, какой гигантский труд предстоит тем, кто попробует соединить в единое целое тринадцать колоний, растянувшихся на две тысячи миль?
Ноябрь, 1775
«Так как многие из наших подданных в различных колониях Северной Америки, поддаваясь призывам злоумышленников и нарушая верность защищавшей их верховной власти, совершили множество противозаконных деяний, ведущих к нарушению общественного спокойствия, обрыву торговых связей, и вылились в открытый бунт, в отказ подчиняться постановлениям властей и законам и во враждебные военные действия, мы решили, по согласованию с нашими советниками, выпустить королевскую прокламацию, объявляющую, что не только наши официальные лица, военные и гражданские, должны приложить все усилия к подавлению бунта и привлечь изменников к суду, но также все подданные королевства обязывются направить все силы к разоблачению преступных заговоров, устроенных против нашей короны и достоинства и сообщать имена и действия злоумышленников соответствующим властям».
Из королевской прокламации, прибывшей в Америку 31 октября, 1775
31 декабря, 1775
«Сегодня — последний день службы солдат, записавшихся в армию в этом году... В нашем лагере под Бостоном — растерянность и смятение... Мы очень страдаем от холода и нехватки дров. Во многих полках доставляемые продукты едят сырыми, потому что нечем топить печи. И это притом что мы уже сожгли все ограды в округе и вырубили все деревья в радиусе мили вокруг лагеря. Лишения солдат трудно описать. Завтра армия ослабеет как никогда».
Из письма генерала Натаниэля Грина
14 января, 1776
«Нам говорят, что Англия — наше отечество. Тогда ей тем более должно быть стыдно за свое поведение. Даже звери не пожирают своих детенышей, и даже дикари не идут войной на своих семейных; так что это утверждение, если бы было верным, обернулось Англии упреком. Но оно, при всем том, и неверно. Выражения «отечество» или «родина-мать» были иезуитски присвоены королем и его приспешниками, чтобы воспользоваться доверчиво-стью нашего ума. Европа, а не Англия, является отечеством для Америки».
Томас Пэйн. «Здравый смысл»
Январь, 1776
«Отчеты о парламентских дебатах по делам колоний, речь короля и отказ в последней петиции Конгресса прибыли в Америку в начале 1776 года. Вместе с ними пришли известия о том, что королевское правительство ведет наем солдат в графстве Гессенском и других европейских государствах и что эти наемники должны будут помогать в окончательном подавлении колоний... Трудно описать возмущение, вызванное во всех слоях общества этими новостями. Речь короля была осуждена и сожжена посреди военного лагеря в Кэмбридже. Колеблющиеся обрели решимость, робкие осмелели, философски настроенные поклонники мира покинули свои умозрительные схемы и облачились в доспехи и шлемы. Решительные действия сделались единственно возможной формой поведения».