Чтобы достичь места ночных работ, пришлось сделать далекий объезд на запад. От короткого пути через Роксбери отказались, потому что в лунном свете кавалькаду могли заметить британские часовые на укрепленном перешейке. После часа езды Вашингтон наконец расслышал глухой гул, шедший от Дорчестерской дороги. Бесконечная череда нагруженных подвод катилась упорно и деловито. Навстречу им двигалась вереница опустевших — за новой порцией — грузов. В одном месте дорога проходила по низине, в полумиле от британских постов. Этот участок был прикрыт заранее заготовленными стогами сена. Шум колес заглушался неумолчной канонадой, бушевавшей над Бостоном.
Небо начинало светлеть, когда Вашингтон и его свита выехали на вершину Фостер-Хилла. Выросшие за одну ночь деревянные бастионы охватывали склон холма полукругом. Ополченцы Коннектикута и Род-Айленда готовили себе стрелковые гнезда, подкатывали полевые пушки, устанавливали их в оставленных просветах. На других холмах тоже кипела работа. Послед-ние воловьи упряжки с трудом тянули на крутизну дальнобойные орудия, проделавшие трехсотмильный снежный путь от форта Тикандерога. Неужели фантастический план, зародившийся полгода назад в голове Генри Нокса, приблизился к последней, завершающей стадии? Вашингтон боялся дать волю надеждам, но радостное предчувствие овладевало им.
Он поднес к глазам подзорную трубу. Бостонский порт, освещенный первыми лучами солнца, прыжком приблизился к линзам объектива. Мачты сотен кораблей, стоявших на якоре, щетинились, как облетевший зимний лес. Крошечные лодки сновали между высокими бортами, королевские штандарты плескались на ветру. Казалось, в британском лагере еще никто не понял, что произошло за ночь. Самый могучий флот мира вдруг превратился в беспомощную мишень для десятков американских орудий, установленных так высоко, что ответный огонь корабельных батарей не мог достичь их.
Впоследствии стало известно, что генерал Хоу, оглядывая наутро в трубу американские позиции, воскликнул: «Мой Бог! Эти оборванцы за одну ночь возвели такие укрепления, каких моя армия не смогла бы построить за три месяца!»
Его первым импульсом было: «Атаковать! Немедленно! Выбить с высот любой ценой!»
В десять утра британская пехота уже грузилась в десантные баржи, береговая артиллерия готовилась смести огнем деревянные бастионы. Штабные офицеры, помнившие ужасные потери в бою за Чарльзтаун, пытались отговорить генерала, объяснить ему, что фронтальная атака противника, укрепившегося на высотах, кончится катастрофой. Он был неумолим. «Выбить, пока они не успели открыть огонь по кораблям в гавани!»
Обе стороны готовились к тяжелому кровопролитному бою. Но само провидение вдруг вмешалось в людские дела, используя свой проверенный инструмент — погоду. Теплое и ясное небо вдруг начало наливаться грозовой чернотой. Поднявшийся ветер валил ограды, выдавливал стекла в домах. Две баржи с британскими десантниками вынесло на берег. Американцы, укрывшиеся за деревянными стенами возведенных за ночь укреплений, стыли под ледяным дождем. К вечеру ураган бушевал с такой силой, что людские раздоры должны были утихнуть на время.
На следующий день черная туша бури переползла с земли на океан. Ни одно грузовое судно с островов Вест-Индии не смогло достичь гавани Бо-стона. Запасов продовольствия в городе оставалось на две недели. К вечеру восьмого марта из-за бруствера британских укреплений появилось несколько человек с белым флагом. Нет, это не была капитуляция. Принесенное парламентерами письмо не имело ни обращения, ни подписи. Но оно извещало американцев о том, что, если они не будут препятствовать погрузке британцев и лоялистов на стоявшие на якорях корабли, город Бостон не будет предан огню.
Можно ли было верить такому обещанию? Не уловка ли это, нацеленная на то, чтобы выиграть время? Тем более что на следующий же день британские батареи, установленные на перешейке, обрушили шквал огня на укрепления, возводившиеся на Нукс-Хилле. Четверо американцев были убиты, а на склонах холма удалось собрать семь сотен ядер.
В воскресенье, 17 марта, в день святого Патрика, Вашингтон прибыл на Дорчестерские высоты с рассветом. В подзорную трубу ему были видны фигуры британских часовых, торчавших над брустверами. Он перевел окуляр на гавань и с трудом перехватил индейский боевой крик, готовый вырваться из его горла.
Один за другим британские корабли покидали порт.
Ровный попутный ветер наполнял их паруса, выстраивал фрегаты в грозную колонну. Непобедимый королевский флот, казалось бы, готов был сразиться с любым неприятелем, орудия были готовы к стрельбе, канониры ждали приказа. Но где же противник? Неужели этот сброд, оставшийся на берегу, смог вынудить такую армаду к отступлению?