— Клянусь, — поспешно сказал Гамильтон.
— На совете генералов было решено пересечь реку и совершить внезапное нападение на вражеский гарнизон в Трентоне. По полученным данным, там находится около полутора тысяч гессенцев под командованием полковника Рала. Это заслуженный офицер с огромным опытом войны в Европе. Мы должны быть готовы к тому, что враг окажет отчаянное сопротивление. И тем не менее...
Голос Вашингтона звучал ровно, и Гамильтону было нетрудно укладывать в памяти все детали намеченной атаки. Он внимательно следил за карандашом генерала, скользящим над планом улиц Трентона — «...ваша батарея нужна мне здесь, на перекрестке Кинг-стрит и Пенингтонской дороги, причем с хорошим запасом пороха и картечи...» — но при этом невольно окидывал мысленным взором череду поражений, которые они терпели одно за другим последние шесть месяцев, и заново — в который раз — изумлялся способности этого человека выдерживать удары судьбы. В чем его секрет? Закалка, сила воли? Уверенность в правоте их дела? Простое упрямство — не признавать себя побитым ни при каких обстоятельствах? Презрение к опасности, усвоенное в далекой молодости, в боях с французами и индейцами?
А то, что опасность ежеминутно висела над головой каждого американ-ского офицера, заново подтвердилось пленением генерала Чарльза Ли, случившимся две недели назад. Каким образом британский разъезд мог взять в плен командира четырехтысячного отряда, остановившегося на привал в Морристауне? Ли служил английскому королю в Европе и в Америке, его военные таланты были признаны и при дворе, и в Конгрессе, его сторонники даже призывали заменить им терпящего поражения Вашингтона. И так глупо попасться в руки врагу! Британцы ликовали, ибо в их лагере Ли считался единственным американским командиром, представлявшим серьезную опасность.
Правда, одна за другой всплывали детали этого печального события, будившие сомнения в умах скептиков. Слишком много совпадений должно было сплестись в трагический пучок, слишком много вопросов оставалось без ответа.
Зачем генералу понадобилось в ночь с двенадцатого на тринадцатое декабря заночевать в таверне, расположенной в трех милях к югу от лагеря его армии?
Почему именно в эту ночь из Трентона был выслан разведывательный отряд британских драгун?
Каким образом этот отряд, покрыв за ночь расстояние в тридцать пять миль, прибыл точнехонько в деревню Баскин-Ридж, где ночевал беззаботный генерал?
Говорили, что местонахождение генерала выдал местный лоялист. Но в этом случае лоялист сначала должен был доскакать до Трентона, и на это ушла бы вся ночь. На сам рейд времени тогда не осталось бы.
Если это была обычная разведка, почему командовать двадцатью пятью драгунами поручили не лейтенанту, не капитану, а полковнику? Не потому ли, что полковник Вильям Харкорт в свое время служил в Португалии под командой генерала Ли и хорошо знал его в лицо?
Гамильтон не решился бы высказать свои подозрения вслух, но от самого себя не мог скрыть версию обдуманного предательства. В случае поражения американцев, которое многим казалось неизбежным, генерала Ли, изменившего своей присяге королю, ждала виселица. С его точки зрения, было бы вполне разумным предложить свои услуги британцам заранее, пока в них была нужда. Просто перебежать на их сторону не годилось. В этом случае все принесенные им секреты обесценились, потому что американцы знали бы, что они раскрыты, и приняли бы свои меры. А так у них оставалась надежда, что пленник мужественно откажется делиться с противником важной информацией. Не от самого ли генерала полковник Харкорт узнал, в какую ночь и в какой городок надо скакать его отряду?
Габриэль Редвуд тем временем снова возник в свете костра, неся в одной руке железную кочергу, в другой — котел с остатками утренней каши. Двое солдат ухватили кочергу за концы, подвесили котел над огнем. Остальные, не имея права громко выразить свой восторг, только хлопали нежданного кормильца по спине и плечам. Роль доброго самаритянина была ему явно по душе, и на каше она еще не закончилась. Он подошел к Гамильтону и достал из-за пазухи маленький сверток.
— Сэр, пока они чинили колесо, я успел закончить маленький подарок для вас. Хоть чем-то должны же мы отметить Рождество.
Гамильтон всмотрелся в двух пушистых зверьков, лежавших на развернутой тряпице.
— Наушники из беличьей шкурки. Они соединены ремешком, вы кладете его под шапку — вот так, — надеваете на уши, а потом застегиваете ремешок под подбородком. От пули не спасут, но ведь в такую ночь — мороз страшнее.