Джеймс взял деньги, натянул куртку, вышел под быстро темневшее небо. Таверна была на улице Герцога Глостера, всего в четырех кварталах от дворца. Трактирщик уже знал его, легко согласился внести стоимость вина на счет губернатора. Даже укутал бутылки овечьей шерстью, чтобы они не разбились в мешке.
— А сколько стоит сегодня пинта яблочного бренди? — спросил Джеймс.
— Если бумажными деньгами, то восемь шиллингов, а если монетами, то два.
Джеймсу уже доводилось несколько раз воспарять в царство хмельного блаженства, уготованное для взрослых мужчин. Соблазн был велик, деньги жгли руку. Они с Робертом разделят волшебный напиток перед сном, а потом как-нибудь восполнят недостачу. Он отсчитал восемь бумажек, протянул их трактирщику, и плоская фляжка с тихим звяком нырнула в мешок.
На улице было уже совсем темно, только бусинки звезд поблескивали сквозь ветви деревьев. Стук подошв о камни тротуара отлетал эхом от стен домов. Два-три окна еще слабо светились, между ними стояли столбы сплошного мрака. Вдруг что-то засопело, заворочалось, сдвинулось в одном из столбов. Будто рожденная густой чернотой темная фигура выпрыгнула на освещенный квадрат тротуара, бросилась на Джеймса, занесла над ним две черные лапы, почти ухватила за ворот куртки.
Нет, он увидел ее не глазами, не ушами услышал, не носом учуял пьяное дыхание. Наверное, так куропатка взлетает в дюйме от собачьих зубов, как мышцы его шеи без команды успели совершить спасительный кивок, мышцы поясницы нагнули корпус вбок, мышцы ног пружинно бросили все тело вперед, прочь от угрозы.
Нападавший промахнулся, испустил злобный крик, рухнул на мостовую.
Джеймс уже несся прочь, колени его мелькали, дыхание свободно вырывалось из горла. Он уже видел отблески света на спинах позолоченных львов у ворот губернаторского дворца, он был почти спасен...
И вдруг остановился.
И мысленно вгляделся в отпечаток темной фигуры, ухваченный его памятью.
Мозг Джеймса словно вынырнул из-под пелены мгновенного куропаточьего испуга, вернул себе власть над мышцами. И по каким-то своим — непостижимым, непредсказуемым, губительным! — причинам приказал ногам повернуть и двинуться назад, навстречу опасности.
Нападавший теперь сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дерева. Изо рта его лились невнятные жалобы и угрозы, обещания разделаться со всеми врагами Кеннета Макдугала, которые еще не знают, с кем они связались, которые еще горько пожалеют. Густой запах блевотины мешался с ночной прохладой. Грязные пальцы ноги торчали из порванного сапога.
Но главное, но волнующее, то, что заставило Джеймса вернуться к месту схватки, было ухвачено его памятью без ошибки.
На Кеннете Магдугале был мундир вирджинской милиции!
Могла ли эта вожделенная вещь свалиться к ногам Джеймса Хемингса без вмешательства высших сил? Не светился ли здесь явный знак милости Всемогущего и Всеведающего, его сочувствия задуманному плану?
Джеймс извлек из мешка фляжку бренди, осторожно приблизился к пьяному ополченцу.
— Эй, Кеннет, старина... Погляди, что у меня есть. Не хочешь ли добавить? Ты ведь явно недобрал сегодня...
Пьяный с изумлением вгляделся в протянутый ему сосуд. Его боевой пыл истощился, мышцы протянутой руки с трудом могли раскачивать ее на уровне глаз. Другую руку он запустил в карман штанов, начал шарить там, вывернул пустую подкладку.
— Нет денег? Это не беда. Готов меняться. Я тебе бутылку, а ты мне свой мундир. Ночь теплая, да еще и изнутри согреешься. А капитану наутро скажешь, что тебя ограбили индейцы. Он поверит. Всем известно, что индейца хлебом не корми — дай покрасоваться в мундире.
Голова пьяного моталась на непослушной шее. Видимо, какие-то отблески чувства долга еще блуждали в ней, но делались слабее с каждой секундой. Зато фляжка с бренди блестела в лучах, падавших из освещенного окна, все ярче. Потом все десять пальцев обессилевшего воина вознеслись к горлу, встретились у ворота и, мешая друг другу, принялись расстегивать оловянные пуговицы.
Нет, не было у Джеймса Хемингса ни одного человека, с кем бы он мог поделиться свалившейся на него удачей. Мундир был поношенный, с большой дырой под мышкой, с навозным пятном на локте, с оторванным позументом, с бахромой на обшлагах. Когда новый владелец попытался примерить его, стало ясно, что ему придется еще долго расти и толстеть, прежде чем его размеры смогут заполнить пространство мундира хотя бы с малой долей правдоподобия. Но все равно, все равно! Теперь он сделался обладателем сокровища, перед которым бледнело все, что могло уместиться внутри глиняной свиньи-копилки.