— Древнюю историю ты знаешь лучше меня и всегда сумеешь извлечь из нее красочный пример. Но на сегодняшний день простая правда состоит в том, что бостонцы в любой момент могут прекратить блокаду. Для этого достаточно выполнить вполне умеренные требования парламента: возместить Ост-Индской компании стоимость уничтоженного товара, арестовать злоумышленников и отправить их на суд в Лондон.
— Да неужели ты не видишь...
Гамильтон вдруг понял, что не знает, как опровергнуть это возражение, и умолк. Такое случалось с ним и раньше. Его ум, увлекшись какой-нибудь идеей, кидался на противников ее, как полководец, верящий, что смелая фронтальная атака всегда приносит победу. Такой полководец не хочет тратить время на подтягивание резервов, на подвозку боеприпасов, на разведку. Только вперед! И сколько раз ему доводилось терпеть поражение и потом втайне корить себя за детскую порывистость.
Пять лет назад, на Санта-Крусе, ему запала в голову идея вооружить их торговый корабль пушками. Он пытался убедить владельцев, что это простой и надежный способ обезопасить себя от пиратов. Чем платить страховым компаниям, не проще ли купить за те же деньги четыре десятифунтовых орудия и установить их открыто на палубе? Один вид сверкающих стволов отпугнет разбойников и заставит их удалиться на поиски более легкой добычи.
Владельцы терпеливо объясняли ему, что пушки не стреляют сами, что к ним необходимо приставлять артиллеристов. И это не могут быть те старички, которым поручено извещать горожан о наступлении полудня выстрелом с крепостной стены. Придется нанимать команду профессионалов, которая будет стоить недешево. А где гарантия того, что эти профессионалы в какой-то момент не предпочтут захватить корабль со всеми товарами и не станут сами заниматься пиратским ремеслом?
В глубине души юный Александр признавал резонность их аргументов. Но идея так завораживала его, что он возвращался к ней снова и снова. Могущество, таившееся в орудийных стволах, пленяло его. С детства он любил играть в морские бои, победно проносясь мимо сверстников, осыпая их ядрами и брандсгукелями то с левого, то с правого борта. Его маленький рост переставал что-то значить, если он стоял рядом с заряженной пушкой, держа в руках горящий фитиль. Когда в порту появлялся многопушечный британский фрегат или бриг, он находил любые поводы, чтобы сбегать на причал и полюбоваться ими.
Пора было отправляться на митинг. Приятели, выйдя за ворота кампуса, сразу окунулись в пеструю толпу на Бродвее. Клерки из торговых контор, разноплеменные матросы с кораблей, стоявших в гавани, уличные торговцы, городские чиновники, служанки с полными провизии корзинами, заляпанные известкой штукатуры, загорелые фермеры текли и текли, заражаясь друг от друга настроением дневной деловитости. По мостовой время от времени проезжали верхом посыльные, офицеры городской милиции, плантаторы из Южных штатов. Катили коляски с дамами, укрывшимися под прозрачными зонтиками, в соломенных и фетровых шляпах, копирующих лондонскую моду.
— И всех этих прелестных женщин ты хочешь лишить главной радости их жизни! — воскликнул Роберт Троп. — Если вам удастся добиться бойкота английских товаров, они останутся без этих кружевных накидок, без румян, без шелковых лент, так поэтично трепещущих на ветру, без корсетов из китового уса, так изящно охватывающих их талии. О, как жестоки могут быть начитанные мужчины!
— Твои башмаки, твой жилет, твой ремень с серебряной пряжкой тоже, насколько я знаю, были сделаны не по эту сторону океана. Не о себе ли ты льешь эти горькие слезы сострадания?
Трава на общинном поле должна была сражаться не только с горячим солнцем, но и с тысячами подошв, топтавших ее этим летом каждое воскресенье. Но каким-то чудом она ухитрялась зеленеть до сих пор. Посредине торчал высокий шест, на вершине которого блестело и слегка поворачивалось под ветерком составленное из стальных букв слово «СВОБОДА». Собравшаяся здесь толпа была более однородной по виду, городские франты и модницы остались на Бродвее. Председатель митинга Александр Макдугал, заметив Гамильтона, призывно замахал ему рукой, пригласил подняться на помост и занять одно из кресел, приготовленных для ораторов.
Первым говорил мистер Ливингстон. Описывая тягостное положение колонии Массачусетс, он призвал слушателей вообразить, что бы стало с ними самими, если бы британский парламент приказал блокировать гавань Нью-Йорка. Прекратился бы подвоз всех товаров, доставляемых водой из Вирджинии, Джорджии, Северной и Южной Каролины, Род Айленда. Бревна из Пенсильвании, пенька из Коннектикута, яблоки и сидр из Нью-Джерси, предназначенные на экспорт, начали бы переполнять портовые склады. А ведь у Вестминстера есть прекрасный повод для закрытия: в апреле группа патриотов, подражая бостонцам, переоделась мохавками, захватила британский торговый корабль, стоявший на рейде, и тоже выбросила в воду груз чая.