Облокотившись на перила балкона, девушка упивалась весной, улыбаясь ей, как любимой сестре. Внутри ее все ликовало. Ах, какое счастье жить, дышать, чувствовать себя молодой среди обновленной природы. Минуты казались ей мгновениями и каждое из них приносило с собой новую неизведанную радость.
— Мадемуазель, вот вам почта, — услышала она голос своей компаньонки.
Приветливо кивнув головой и поблагодарив улыбкой, она взяла протянутую ей кипу писем и газет. Это повторялось ежедневно, в один и тот же час.
Компаньонка сказала:
— Засыпали вас приглашениями. Скоро вся неделя будет заполнена. Не забудьте, что сегодня днем мы должны посетить выставку кружев, затем салон аквафортистов; мы приглашены также на чай; вечером же предстоит генеральная репетиция.
Девушка поправила свои волосы.
— А кроме того? — спросила она с гримаской.
— Утром теннис.
— Нет.
— Вы не пойдете?
— Нет.
— Почему?
— Потому, что слишком много солнца, синевы, блеска. Я хочу одиночества.
— Но ваши поклонники…
— Мне надоели эти господа, у которых головы набиты соломой…
— Если бы они вас услышали…
— Я им не раз говорила это и в глаза.
— О!
— Даю вам слово.
— И тем не менее они продолжают за вами ухаживать?
— Да ведь им нужны деньги моего отца, а не я… Ах, как они все мне надоели. И как надоели все эти поездки по магазинам, выставкам, эти танцевальные вечера, репетиции, концерты! Всегда одинаково, всегда одно и то же. Отвратительно и страшно скучно.
От удивления компаньонка даже побагровела.
— Вы никогда раньше так не говорили, — наконец произнесла она.
— Вероятно, потому, что я сегодня особенно сильно чувствую весну, — улыбнулась девушка. — Весна пробуждает во мне жажду свободы, чистого воздуха, деревенского простора, цветов, но не тепличных, травы, но не подстриженной, как в английских парках. А на вас разве не действует весь этот чарующий блеск весны? Неужели вы еще не устали от зимних визитов и церемонных поклонов… Ах, я хочу попросить папу купить нам домик где-нибудь в глухой провинции, если можно — на берегу речки и вдали от железной дороги. Я буду носить там шляпу из грубой соломы и деревянные башмаки… Вы не можете себе представить, моя дорогая, как тяготят меня город и светская жизнь. Я не могу больше выносить окружающей нас толпы раскрашенных фигляров, и мне хочется бежать от них.
— Вы сумасбродка, — ласково пожурила девушку ее компаньонка. — Конечно, нет ничего удивительного в том, что сегодня вам хочется гулять, а не сидеть взаперти. Но жаловаться на свою судьбу, когда вам еще не минуло 22 лет…
Возмущенная снисходительным тоном компаньонки, девушка вспылила:
— Я не жалуюсь на судьбу. Я возмущаюсь потому, что вижу вокруг себя только напыщенность, ходульность. И потом, что значит «не минуло 22 лет»? Разве двадцатидвухлетние глаза видят иначе? Разве двадцатидвухлетнее сердце не так же бьется? Меня забавляют люди, воображающие, что мудрость приходит вместе с морщинами, и я едва удерживаюсь от смеха, когда они с высоты своего величия называют меня девчонкой. Ну, да, я — девчонка, и я хотела бы быть еще моложе и еще шаловливее.
— Ну, шаловливости вам сейчас не занимать стать, — заметила компаньонка. — Однако, я согласна признать, что в одном вы правы: действительно, последнее время мы порядком измотались и ваши нервы расшатались. В этом отчасти и моя вина. Но я надеюсь, что летом мы отдохнем. О планах на лето мы еще поговорим, а сейчас извините меня, — я должна пойти распорядиться на кухню.
Повернувшись лицом к закрывшейся двери, Гамина[3] пожала плечами. Она поняла, что исповедалась перед человеком, ее не понимавшим.
Выросшая без матери, она научилась прекрасно разбираться в окружавшей ее обстановке и часто в ее смехе сквозь веселость проскальзывала ирония. Будь она некрасива и бедна, она стала бы бунтовщицей и революционеркой. Но красота и богатство не позволяли развиться этим ее чертам.
Гамина распечатала и бегло пробежала письма, принесенные компаньонкой. Ничего интересного. Развернула газеты: политика, происшествия, — как все это банально, глупо, ничтожно. Весна, забытая во время разговора, снова предстала перед ее взором, и снова сердце ее наполнилось безмерной радостью. Весна не обманет… Какая красота, какое очарование! Легкий туман рассеялся, синева небес стала еще гуще, там и сям распустились новые цветы. Откуда-то издали доносился звон полуденного колокола.
