— Скоро переход, — прошептала она в паузе между куплетами. Чуть наклонилась, перевернула страницу и показала пальцем. Едва началась джазовая часть, девушка отошла от пианино, распростерла руки в манере певичек ночных клубов. Двигались ее губы, морщился нос, в произношении появился южный акцент, она улыбалась во весь рот, отбрасывая голову назад при каждой высокой ноте, заламывала руки. От былого очарования не осталось и следа.
После джаза Вилли вновь заиграл Моцарта, и девушка обрела утраченную было непринужденность. Как она мила, подумал Вилли, когда та, опершись спиной о пианино и засунув руки в карманы, закончила песню.
— Дорогая, а есть у вас что-нибудь попроще? — спросил мистер Деннис.
— «Нежная Сью», «Городской разговор», ноты у меня с собой, но я могу…
— Прекрасно. Подождите нас, пожалуйста. Вилли, зайди ко мне на минутку.
Кабинет мистера Денниса представлял собой крохотную клетушку в глубине подвала. Зеленые стены украшали фотографии певцов и актеров. Единственная лампочка свисала с потолка.
— И что ты думаешь? — Он поднес зажженную спичку к остатку сигары.
— Ну, от блондинки толку не будет.
— Пожалуй, что нет. А рыженькая?
— Э… как ее зовут?
— Мэй Уинн.
Иногда произнесенное имя гулко отдается в сердце, словно крик в пустом зале. Вот и у Вилли от словосочетания «Мэй Уинн» по телу пробежала дрожь.
— Ну, и что ты о ней думаешь?
— А какая у нее фигура? — спросил Вилли.
— При чем здесь фигура? — Мистер Деннис погасил окурок. — Я спрашиваю о ее пении.
— Ну, я люблю Моцарта, — в голосе Вилли слышалось сомнение. — Но…
— Просит она немного.
— Немного? — Вилли не сразу понял о чем идет речь.
— Я о вознаграждении, Принстон. Если дать меньше, профсоюз выставит пикеты у моего заведения. Даже не знаю, что и делать. Может, Моцарта нам и не хватает. В нем есть новизна, лоск, привлекательность. Но с тем же успехом Моцарт может и разогнать публику… Давай посмотрим, как у нее с обычным репертуаром.
«Нежная Сью» удалась Мэй Уинн лучше, чем предыдущий джазовый кусок, возможно, потому, что ее не обрамляла музыка Моцарта. Было меньше вульгарных жестов, практически исчез южный акцент.
— Кто ваш агент, дорогая, Билл Мансфилд? — спросил мистер Деннис.
— Марти Рубин, — выдохнула Мэй.
— Вы можете начать в понедельник?
— А можно? — ахнула девушка.
— Вот и чудесно. Покажи ей, где у нас что, Принстон. — И мистер Деннис удалился в кабинет. Вилли Кейт и Мэй Уинн остались вдвоем меж искусственных пальм и кокосовых орехов.
— Поздравляю, — Вилли протянул руку, и девушка быстро пожала ее.
— Спасибо. Как я? Убила Моцарта, да?
Вилли надел галоши.
— Где бы вы хотели перекусить?
— Перекусить? Я буду обедать дома, благодарю вас. А разве вы не собираетесь показать мне клуб?
— А что тут показывать? Ваша артистическая вон там, за зеленой занавеской, напротив женского туалета. Это чулан, без окна и умывальника. Мы выступаем в десять, двенадцать и два. Вы должны приезжать в половине девятого. Вот и все. — Он встал. — Вы любите пиццу?
— Почему вы хотите пригласить меня на обед? Это совсем не обязательно.
— Потому что в эту минуту у меня нет более сокровенного желания.
Глаза Мэй Уинн изумленно раскрылись. Вилли взял ее под локоток.
— Так мы идем, да?
— Мне нужно позвонить. — Девушка позволила увлечь себя к двери.
Они отправились в «Луиджи», маленький, ярко освещенный ресторанчик, со столиками в отдельных кабинках. После пронизывающей сырости улицы тепло и ароматные запахи итальянской кухни казались особенно приятными. Мэй Уинн так и села в пальто. Вилли удивленно уставился на нее.
— Ради Бога, снимите пальто.
— Не хочу. Мне холодно.
— Неправда. Это самый жаркий и душный ресторан Нью-Йорка.
Мэй неохотно поднялась, словно ее принуждали к стриптизу.
— Я начинаю думать, что вы глуповаты… Ну, — она покраснела, — перестаньте так смотреть на меня.
Вилли остолбенел. Фигура Мэй Уинн, в облегающем платье из лилового шелка, с тонким серым ремешком, была очень хороша. Смутившись, она села, сдерживая смех, чтобы не обидеть Вилли.
— Ну и фигурка у вас. — Вилли устроился рядышком. — Я-то подозревал, что у вас слоновьи бедра или совсем нет груди.