Но край, в котором она очутилась, оказался действительно благодатным. Швейцария без дураков и обмана, хотя и без швейцарцев. С горами, горушками, тайгой и медведями. И в каждой из этих горушек сокровища несметные: самородные железо и медь, золото, уголь, бокситы, фосфориты. В общем, всякого жита по лопате. Как раз в этом и таилась беда. Всего по лопате и ничего сверх нее. А район промышленно не освоенный, до ближайшей железной дороги сотни и сотни верст, в тайге же дорог никаких, только звериные тропы да так называемые улусы в две-три курных избушки, заимки, самые цивилизованные селения - Сиблаги, и те одни частично, другие полностью, наверно, временно пустующие. Надину Швейцарию не так уж давно амнистировали. С жильем проблем не было, как и с работой. Где и что ни прикажи Родина, рыть, разведывать, открывать, - всюду целина, хотя именно в этом она крупно сомневалась. Собственно, разведывать и открывать было нечего. Сибирская Швейцария, оказывается, давно уже была разведана и открыта от гор до согры - сибирского болота, того, что создатель в них упрятал. Промышляющие охотой аборигены, обезличенный, звенящий кандалами каторжный люд, безымянные неуемные первопроходцы, вековые искатели сказочного Беловодья знали назубок, где и что лежит, где можно взять медведя, промыслить белку, набрать горячего камня для обогрева, железа для ножа, намыть золотишка. Все уже было найдено. И часто получалось так, что там, где они проявляли самостоятельность, начинали искать одно, находили совсем другое. И это другое, на поверку оказывалось, давно было найдено, только забыто, никому не нужно, и было лишь достоянием памяти живущих здесь людей, а иногда и геологических архивов прошлого еще века.
Но жизнь кипела, била ключом, и не всегда по голове, рождала множество первооткрывателей, кандидатов, докторов наук, лауреатов различных премий, вплоть до Государственной, орденоносцев, у кого и на что хватало ловкости и энтузиазма, совести. Надя как начинающий геолог ни на что не претендовала. Ей по статусу три-четыре года было положено обслуживать маститых претендентов. Новичкам поиск и творчество были заказаны, перед ними ставили задачу, и ее просто и без выпендрежу и особых выкрутасов требовалось только решить, добросовестно выполнить заказ, не задирая носа.
Задачи были простые и сложные одновременно. Доразведывать, оконтурить рудное тело, уже кем-то открытое. Привязать его конкретно к местности, определить физические запасы. И Надя вместе с подобными себе рядовыми геологами, а также буровиками, горняками безропотно доразведывала, оконтуривала, привязывала все, что ей повелевалось. И с этими их коллективно добросовестными привязками часто возникали огромные, хотя и частного, конечно, порядка, неувязки. Они служили маховиком огромной, хотя и не всегда просматриваемой индустриальной машины, топливом и мотористами сразу. Только приводили ее в действие, запускали механизм, а наверх уже с центростремительной силой шли победные рапорты. И каждый рапортующий стремился быть первым у пирога. И таких алчуще первых набиралось великое множество, а делить было нечего.
Родине всегда что-то надо было немедленно, сию минуту. Наде запомнилось, когда она, Родина, изнывала по железу. Она опять кого-то догоняла или собиралась перегнать, выйти на первое место по выплавке металла. Для этого не хватало чуть-чуть. И сверху было спущено задание кровь из носу изыскать это "чуть-чуть". Ажиотаж и энтузиазм были невообразимыми. Всенародный подъем и подвиг неописуемы. В небывало короткие сроки все открыли, отрыли, оконтурили и привязали. Более того, заложили рудник, всесоюзной ударной комсомольской стройкой воздвигли его. Отрапортовали, получили ордена, медали. Гордости Нади не было предела, она, недавняя выпускница института, совсем еще молоденькая девушка, заработала свою первую медаль "За трудовую доблесть".
По несчастью, а может, и по счастью, через пару лет Надя оказалась в эпицентре своего первого трудового подвига. Большей горечи, стыда она до этой поры в своей жизни не испытывала. Перед этим ее востребовали из тайги в управление, где она получила жесточайший разнос за служебное хулиганство. В порыве трудового энтузиазма Надя написала отчет об открытии нового железорудного месторождения стихами, хотя к стихоплетству никогда не тяготела. Все само собой получилось. Парила и пела душа. Отчет был тот завизирован, принят и всеми инстанциями одобрен. Как оказалось, его попросту никто не читал. Это было нормально: заставлять писать отчеты и тут же отправлять их в архивы. Вся страна была не только самой читающей, но и самой пишущей.