Но как ни странно, в самом рудоуправлении были люди. В своем кабинете, преисполненный начальственными обязанностями, восседал управляющий рудника. Медведе- и одновременно гориллоподобный мужик с крутыми коваными челюстями и такими же крутыми плечами, Надя была уверена - поросшими шерстью. Приземистый, но длиннорукий, с тяжелыми, будто отлитыми из железа громадными кулачищами. Эталон человека, созданный природой специально для Сибири и ударных комсомольских строек, хотя и еврей. Генрих Долгорукий, а еще Генрих Гусь. Долгорукий и Гусь - его клички. Он был неразрывно бандитом и энтузиастом. В молодости боксер, не гнушался пускать в ход кулаки и на строительной площадке, потому что был влюблен в строящийся рудник, - отсюда и вторая кличка Гусь, един в двух лицах. Одновременно был начальником стройки и главным заказчиком.
Надя хотя и издали, но знала его, была наслышана о мощи его кулаков, о том, что он никогда не подымает их дважды, любому комсомольцу хватало одного удара, и никто из них никогда не жаловался на "железного" - третья, мало известная кличка Генриха. Он здесь был действительно настоящим паханом и по-пахански вездесущ и бесфамилен.
С тремя другими обитателями рудоуправления Наде раньше встречаться не приходилось. Это были парторг, комсорг и профорг. И все - ни единой живой души больше на трехэтажное прогонистое и гулкое здание управления, похоже, и на весь рудник, на весь поселок. Но тут Надя ошибалась. Ни одна ведь контора в мире не может обходиться без уборщицы и сторожа. Но те, ввиду присутствия начальства и самого разгара рабочего дня, отсутствовали. Чистота в начальственных кабинетах была идеальной, даже, можно сказать, стерильной. И тепло было, хотя Генрих сидел почему-то в тяжелой медвежьей шубе.
- Холодно, мерзнете, простыли? - посочувствовала ему Надя после взаимного узнавания и приветствия.
- Эх, Надюха-горюха, - вяло махнул рукой Генрих и поморщился. - Надо было сауну запустить, да электричество вырубили.
- Как, вырубили электричество? - сразу не поняла Надя.
- А просто. Простенько, как у нас всегда. Рубильник от себя, рубильник на себя - и все, сливай воду, спускай пар, собирай металлолом.
- Не только электричество, но и радио отключили, - пожаловалась тройка набежавших на живого человека - парторг, комсорг, профорг.
- И радио? Не понимаю, радио-то тут при чем? - Надя действительно ничего не понимала.
- Выживают, как медведя из берлоги, - пояснила женщина-парторг, под стать Генриху, такая же устойчивая на земле и широкогабаритная, но моложе его, и по всему, на эту пору энергичнее. С заботой и тревогой покосилась в сторону мерзнущего в своей медвежьей шубе Генриха. - Не выйдет, не получится. Мы с рогатиной на зверя в тайге привычны ходить. А вот без радио нам просто зарез. Что хоть в мире происходит? Как там пленум партии?
- Пленум? - удивилась Надя, она понятия не имела, что где-то происходят какие-то пленумы. И о них ли сейчас думать этим людям. - На какого вы зверя с рогатиной собрались?
Парторг проигнорировала ее вопрос, будто и не слышала.
- Октябрьский, милочка, знать надо. Мы тут хоть и без радио, а в курсе. Генрих, вопрос надо ставить ребром.
- Ставьте ребром, - вяло махнул головой начальник рудника.
- Уже поставили, - выглянул из-за плеч парторга профорг, - проработали треугольником. Готовим бумаги во все соответствующие инстанции. Я по своей, по профсоюзной линии, Изольда Максимовна - по партийной, Игорь - по комсомольской...
- По комсомольской уже готовы. Хоть сейчас могу принести, Генрих Борисович, вам на подпись, - вскочил со стула улыбчивый и, по всему, довольный жизнью Игорь. - Подпишите, Генрих Борисович?
- С чего это я буду, Игорь, подписывать твои комсомольские бумаги? Ты комсорг - ты и...
- Надо подписать, Генрих, не кисни и не опускай рук. Не дадим...
- Как вы все мне осточертели. Вон... - прорвался все же характер Железного Генриха.
Кто знает, может, они бы и ушли. Но тут подал голос желчного вида мужчина, до этого времени остававшийся в тени, как поняла Надя, профорг:
- Вы не правы, Генрих Борисович. Грешно пренебрегать даже малейшей возможностью. Все написанное, приходящее и исходящее, фиксируется и остается...