А охотник-промысловик прятаться не стал.
- Нашел, - сказал он, - радуешься. По душу мою явился. Но это мы еще будем, однако, посмотреть.
Выбрался из шурфа, медведь не испугался, не бросился бежать. Некоторое время зверь и человек присматривались друг к другу, примеривались, принюхивались, избегая лишь одного - прямого взгляда, глаз в глаз.
- Однако осилю, - сказал человек. - В голове ты страшнее, а когда видишь - страха нет. Голыми руками возьму. Сорокового.
И тут, наверное, оба они отважились, взглянули в глаза друг другу. Медведь взревел, вскочил на задние лапы и бросился на охотника. Но тот от первой схватки уклонился, отскочил в сторону, поднял с земли энцефалитник, скомкал, скатал в тугую скатку, зажал в правой руке. Напряг руки и тело, готовясь к очередному нападению зверя. И когда оно последовало, когда пасть зверя ярко и красно разверзлась перед его лицом, изловчился и затолкал в эту пасть, засунув туда же почти по локоть руку, энцефалитник. А дальше было проще, дальше был почти милицейский захват, с выворачиванием рук, передних лап за спину зверя и крепкие, но недолгие объятия. Дыхание у зверя сбилось, и вскоре он обмяк, совсем по-человечески упал в обморок. Человек положил медведя на еще росную и поздним утром траву, вроде проявил милосердие, но от энцефалитника в пасти не освободил. Принялся ритуально выговаривать зверю:
- Зачем, однако, приходил? Зачем на кедр лазил? Упал, вот видишь, ушибся маленько, сломался. Сам упал, сам сломался, я тебя не трогал.
Напарник уже справился с испугом и тоже был на поверхности, протянул своему товарищу одновременно кайло и топор.
- И ты глупый шибко, - отказался от кайла и топора проходчик. - Он ко мне честно пришел, с голыми руками. И я с ним буду честно. Он сороковой у меня, а с сороковым надо обходиться без греха, чтобы сорок первый не обиделся.
Заслышав голоса, рычание и рев зверя, покинув свои шурфы, возле поверженного зверя собрались почти все проходчики, что были сейчас на работе.
- Уходите, однако, все уходите, пока мишка без памяти. Сам он шибко сильный, а сердце слабое, увидит вас - сердце лопнуть может. А я его, однако, живым, живым хочу видеть.
Но никто из проходчиков уходить не торопился, лежащий на траве полузадохнувшийся зверь действительно был не страшен. И тогда охотник, похоже, сам помедвежьи разъярившись, схватился за топор, поднял его над головой и пошел на людей:
- Мешаете шибко. Зверя и меня пугаете. Немножко рубить вас буду.
Люди шарахнулись от него: несмотря на тихо звучащие слова, в них была отрешенная и, кажется, не подвластная человеку сила и уверенность, действие в них было. Все дальнейшее происходило хотя и на глазах людей, но держались они в отдалении. А кое-кто и бросился бежать прочь в лагерь, чтобы уведомить начальство: один из них спятил. Но охотник действовал разумно и продуманно. Снял с пояса армейский кожаный ремень, как на собаку ошейник, накинул его на шею медведю, вытащил из-под ели веревку, привязал ее к ошейнику и только после этого освободил зверя от кляпа. Пока тот отдыхивался, недоумевая, что это с ним приключилось, неспешно свернул самокрутку, прикурил и всласть затянулся.
- Пошли, однако, долго лежишь тут, притворяешься. В зоопарк пойдем, в цирк.
До зоопарка, цирка, однако, они не дошли. Не дошли даже до лагеря. Из палаток высыпали свободные от работы геологи. Охотник-промысловик шел впереди, покуривая, что-то довольно бормотал, за ним косолапо и проворно, будто корова на веревке, тянулся медведь. Но, завидев людей, начал упрямиться и нервничать. Словно признавая превосходство человека, поборовшего его, прося у него защиты, слегка ускорил шаг, ткнулся лобастой головой в его руку. Но тот не понял, руки не подал, пнул медведя коленом в бок. Медведь обиженно и тоненько рявкнул, почти заскулил по-собачьи. Геологи, будто действо происходило на сцене, зааплодировали. И это окончательно уже вывело из себя, взъярило зверя.
А человеку, видимо, захотелось покрасоваться. Взыграло в общем-то не свойственное опытному охотнику тщеславие. На миг, но победило рассудок. И Надя уже чуть позже долго и скорбно размышляла об этом невозвратно роковом миге, решающем человеческую судьбу. Коротком-коротком, как нажатие на кнопку выключателя: свет вспыхнул, свет погас. Произошел какой-то чудовищный выброс закороченной энергии, о чем-то просигнализировал мозгу. И ничего вроде бы не изменилось, свершился только переход от света к темени, от бытия в небытие. Все осталось по-прежнему, но в то же время все стало и совсем другим.