Наговариваю, наговариваю я сам на себя. Но это, наверно, от отчаянья. Мне непонятно, зачем и почему именно я здесь сегодня? Зачем и почему именно я сегодня на Земле? Действительно ли я человек - чело века. Нечто совершенно лишнее, инородное настоящему, пространству и времени, не вживленное ни в один строй, ни в одну систему. Все ведь прекрасно обойдутся без меня. Для всего и самого себя я уже давно инопланетянин. Неопознанный летающий объект. И познать этот объект ни мне, ни кому-то другому не дано.
Как в воду глядел, и... все испортил, сглазил. Недаром говорят: дурак никогда не сомневается. Вчера я нарушил главное правило дурака. Сомнение - это уже посягательство на веру. Это все равно как встать утром с левой нош. Вроде бы ничего страшного, но невидимый червячок начинает свою работу, начинает внутренне точить тебя. А коли он завелся, можешь и к бабке не ходить, пиши пропало. Весь день ты будешь оглядываться на нечто не существующее, что положило на тебя свой взгляд, сомневаться, то ли ты делаешь, тем ли занимаешься.
А кто бы только знал, чем я сейчас занят. Работаю Штирлицем - советским шпионом в Нью-Йорке. Об этом меня попросил наш дипломат.
- Советник второго класса, подполковник КГБ, - так, нисколько не таясь, представился он мне еще в самолете, по пути в Нью-Йорк.
Я, конечно, онемел, но виду не подал. В Нью-Йорке, в нашем представительстве при ООН, он ни на минуту не спускал с меня глаз. Мы почти подружились. На улицах Нью-Йорка он был моими глазами, ушами и языком. Мне, как, впрочем, и всем остальным из нашего представительства, запрещалось, во избежание провокаций со стороны нью-йоркцев, одному выходить на улицы города. А так как заседание моего комитета все откладывалось, мы исколесили с ним пешком, можно считать, весь Нью-Йорк.
Маршрут всегда выбирал он. И сейчас, я понимаю, отнюдь не случайный. И не всегда только я был его попутчиком. Находились и другие дипломатические советники, не знаю, какого класса, в компании которых мы бродили. И эти советники, должен признать, мне нравились больше настоящих дипломатов, которым я был инороден, непонятен, как и они мне. У одного из них я спросил: накладывает ли отпечаток на их поведение и жизнь страна пребывания? Ну конечно, ответил он мне сначала, но потом спохватился и начал меня убеждать в том, что нет и нет, советские люди повсюду остаются советскими.
Мой же советник второго класса никогда мне не врал и не притворялся. Всегда, как мне казалось, искренне и умело материл начальство и власть. Он и предложил во время очередной прогулки по стритам и авеню Нью-Йорка посмотреть, нет ли за ним хвоста. Диалог был захватывающе интересен, хотя выглядел я полным идиотом.
- Как это - нет хвоста?
- Не врубаешься, что такое хвост?
- Да нет, врубаюсь. Но как-то непривычно. Как я распознаю хвост?
- Просто, пару раз мелькнет одно и то же лицо - меня ведут...
- Но эти американцы, мулаты, белые, черные - все на один копыл.
- В разведку не годишься. Но надо, надо, Макриян...
Конечно, если Родине надо, я не вправе был ей отказать. А ко всему, мне и льстило, тешило самолюбие то, что я ей все же нужен, хотя что-то во мне чуть-чуть и протестовало. Слабые зачатки неясной мне самому совести, Но я тут же придушил ее: Америка ведь, заграница, сплошные империалисты. Я просто исполню свой гражданский долг, долг каждого советского человека.
Мой попутчик стал бегло инструктировать меня:
- Если я резко ныряю в толпу - продолжай оставаться на месте, не догоняй меня. Неожиданно перехожу на другую сторону улицы - продолжай двигаться, как двигался, но примечай, кто так же резко следует за мной. Остановился у телефона, зашел в магазин - следи за теми, кто остался у входа, начал зашнуровывать ботинки, принялся читать газету...
Мы шли, кажется, по Пятой авеню, улице, примыкающей к центральному парку Нью-Йорка. Я работал, как флюгер, усек первый хвост. Бомжующего негра, собирающего в кустах Центрального парка пустую посуду, что повергло меня в сомнение: истинный ли это хвост или случайное стечение обстоятельств. Просто использованная из-под пепси или коки тара так легла, что полностью совпала с маршугом движения советника и негра. Советник мои сомнения разрешил:
- Маскируется, сука. Дважды, говоришь, переходил за мной улицу?
- Да, дважды, но знаешь, каждый раз по делу. И у телефона, и у входа в магазин лежали пустые банки.
- Все равно маскируется.