Лицо контролера побелело. Сейчас он проклинал себя за то, что согласился передать записку Дерябина на волю. Он хорошо знал, кто такой Дерябин и почему он сидит в одиночной камере.
– Хорошо. Пиши. Но это в последний раз. Я вам не почтальон.
– Давай только без соплей. Если подписался под дело, то не возникай лишнего.
Контролер выглянул в коридор, так как в дальнем конце послышались чьи-то неторопливые шаги. Он быстро закрыл дверь и направился на шум шагов. Из-за угла показался заместитель начальника следственного изолятора по оперативной работе.
– Товарищ майор, – приложив руку к фуражке, начал свой доклад контролер.
Майор махнул ему рукой.
– Как Дерябин? Не шумит? Не рвется на волю?
– Все спокойно, товарищ майор. Сидит, молчит. Вы же знаете, отсюда не вырвешься.
– Смотри внимательней. Это очень опасный человек.
– Так точно, товарищ майор.
Тот, не останавливаясь, направился дальше по коридору. Василь смахнул со лба капельки пота.
«Вот так и сгорают люди, без шума и пламени, – подумал контролер. – Раз, и ты в соседней камере за связь с подследственным. Не дай, Бог. Нет, Василь, нужно завязывать. Всех денег не заработаешь, а вот срок поймать можешь».
Он быстро открыл «кормушку» и, взяв в руки записку, сунул ее в карман. Оглянувшись по сторонам, словно в коридоре был кто-то еще, направился вдоль дверей, останавливаясь и заглядывая в глазок каждой камеры.
***
Антонов, молча, прочитал записку Дерябина и, достав из кармана спички, поджог ее. Он посмотрел на ребят, которые сидели рядом с ним.
– Ну что? Дерябин пишет нам, что оперативники грузят на него все, в том числе и убийства. Особо его загружает начальник Управления уголовного розыска, некто полковник Наумов. Пишет, что он самый опасный из них. Просит наехать на этого полковника.
– Ты что, Валерка? Это ведь не сержанту разбить голову кирпичом. Да за него нас всех поставят к стенке. Я не знаю, как вы, но я пас. Я еще хочу немного пожить, пусть хоть на зоне, но пожить.
По лицу Антонова пробежала гримаса гнева. Он не верил в то, что услышал от парня, который еще вчера готов был завалить любого, на кого он покажет. Валерий сплюнул и зло произнес:
– Значит пасуешь? Выходит, для тебя твои ребята, сидящие на киче, ничего не значат? Если бы на твоем месте сидел Женька Дерябин, он, наверняка, так не поступил. А, как же наша клятва? Сам погибай, а товарища выручай?
Все посмотрели на Миронова Андрея.
– Чего так смотрите на меня? Кто из нас тогда знал, как это закончится? Я и так, словно бездомный пес, прячусь у знакомых. Это раньше, когда мы из себя что-то представляли, мы все были уважаемыми людьми. Сейчас, ребята, все по-другому. Мы больше не короли улиц, и мы никому не нужны.
– Я что-то не понял тебя, Мирон? Давай, поясни нам. Значит, когда ты был королем за счет своих товарищей, они тебе были нужны, а теперь нет? А ну, встал, сука! Уходи, ты больше нам не товарищ. Сейчас пусть каждый из вас выразит свое презрение к нему. Помочитесь на него.
Миронов побледнел. Он не думал, что его ответ вызовет подобные эмоции. Он поднялся с лавки и молча, посмотрел на своих бывших товарищей, ожидая, что кто-то из них рассмеется и скажет, что это шутка. Но все молчали, и он понял, что это и есть их общее презрение. Сильный удар в затылок заставил его ойкнуть. Следующий удар заставил встать на колени. Он почувствовал, что задыхается, что ему не хватает воздуха. Лицо его сначала покраснело, а затем приобрело синий оттенок. Он широко открыл рот, стараясь глотнуть, как можно больше воздуха. Через минуту все закончилось.
«Кто я теперь? – думал Миронов. – Они меня опустили только за то, что я не согласился с Антоновым. Теперь нужно срочно уезжать из города, и чем быстрее я это сделаю, тем лучше будет для меня».
– Эй, парень! Стоять! Ты что, не слышишь? – услышал Миронов чей-то голос за спиной.
Он медленно повернулся. Недалеко от него стояли два милиционера.
– Ты что, парень, не понял? Давай, греби, сюда.
Миронов сделал два шага в их сторону и вдруг, резко развернувшись, бросился бежать. В какой-то миг ему показалось, что он оторвался от сотрудников милиции, но это было не так. Из-за угла дома выскочил милиционер и сильным ударом в лицо сбил его с ног.
– Не бейте, сдаюсь, – произнес он и сам протянул руки.
– Вот так-то лучше, – улыбаясь, произнес милиционер.
Он ловким движением застегнул на его запястьях стальные браслеты и помог ему забраться в машину. Сев рядом, милиционер сморщил нос и, отодвинувшись в сторону, спросил: