Суд шел уже несколько дней. В зале заседания подсудимые вели себя вызывающе, отказывались давать пояснения, смеялись, шутили. Со стороны можно было подумать, что это не судебное заседание, а слет студентов. Садыков Марат по-прежнему молчал, придерживаясь ранее выработанной тактики.
– Не знаю, не помню, не совершал, – твердил он в ответ на любой вопрос обвинителя или судьи.
Его ответы вызывали гул одобрения у подсудимых. Дерябин же, наоборот, много шутил, вызывая смех у подельников по уголовному делу. Несмотря на общее веселье в зале, все они понимали, что им грозит. Государственный обвинитель запросил приговорить Садыкова, Нагаева, Степанова и еще двоих подозреваемых к высшей мере наказания. Его выступление было, похоже, на ушат холодной воды, вылитой на веселую компанию. Скамья подсудимых замолчала. Все притихли и стали смотреть друг на друга, ожидая, что запросит государственный обвинитель в отношении них. Двадцать восемь человек, в том числе Дерябин и Антонов, были осуждены по статье «бандитизм». Им вменили тридцать шесть грабежей, четыре убийства и пятнадцать покушений на жизнь. Остальные члены группировки были осуждены по конкретным преступлениям. Впоследствии Степанов и еще один член группировки, ранее приговоренные к смертной казни, были помилованы.
ЭПИЛОГ
Прошло более десяти лет, прежде чем некогда знаменитые тяпляповцы стали потихоньку возвращаться из тюрем и зон. Вышел из заключения и Евгений Дерябин. Купив билет до Казани, он зашел в привокзальную пивную и заказал пива. Он с интересом рассматривал окружающих людей, стараясь угадать, кем мог работать тот или иной посетитель небольшой забегаловки.
– Мужик! Пивом не угостишь? – обратился к нему мужчина средних лет, явно страдающий алкоголизмом.
Его посиневшее лицо опутывала мелкая сетка синих кровеносных сосудов. Раньше бы он шарахнулся в сторону от подобного соседства, но время и на него наложило свой отпечаток. Евгений сунул руку в карман, достал деньги и, отсчитав несколько купюр, молча, протянул их мужчине.
«Правду люди говорят, что от сумы и от тюрьмы не зарекайся», – подумал он, продолжая наблюдать за мужчиной. Тот купил кружку пива и подошел к столу Дерябина.
– Недавно освободился? – спросил он.
– А, почему ты спрашиваешь? Разве на мне написано?
– Просто ты с таким интересом рассматриваешь людей, что я сразу подумал, что ты недавно откинулся с зоны. Да, братишка, все в мире относительно. Уходишь туда при одном режиме, выходишь при другом. Поверь мне, сейчас, все по-другому. Если раньше людей сажали за спекуляцию, то теперь все это называется коммерцией. Дерябин усмехнулся и с интересом посмотрел на своего собеседника.
– Ты тоже, похоже, не всю жизнь здесь ошивался?
– Ты прав, мы все, когда-то были скакунами. Чем собираешься заняться на воле?
– Пока еще не решил. Вот приеду в Казань, посмотрю, как там пацаны живут, чем занимаются, тогда и решу, что делать дальше. Раньше мы были королями, а сейчас не знаю.
– Могу сказать, что сейчас, вы никто. Сколько ты проторчал на зоне? – поинтересовался он у Евгения и, услышав цифру, продолжил. – За это время многое изменилось, молодежь поднялась, встала на ноги. Поверь, никто тебя там не ждет. Сейчас там рулят другие.
Дерябин допил остатки пива и поставил пустую кружку на стол. Он снова посмотрел на мужчину. Ему не хотелось верить в то, о чем сказал этот опустившийся человек.
– Я не верю тебе, мужик. Я всегда был авторитетом: и на воле, и на зоне. Такие люди, как я, просто так не пропадают. О нас помнят и никогда не забывают.
– Я не отрицаю и не говорю о твоем положении. Просто жизнь, братишка, изменилась. Сейчас, как в песне,: кто был ничем…
Обратив внимание на то, что Дерябин собрался покинуть пивную, мужчина снова обратился к нему.
– Может, еще дашь на кружку пива? Помоги, вдруг и тебе кто-то поможет.
Евгений улыбнулся и, достав из кармана деньги, дал ему на пиво. Затем вышел на улицу. Свежий весенний ветер ударил в лицо. Услышав объявление диктора о прибывающем поезде, он направился на перрон.
***
Казань встретила Евгения первым весенним дождем. Он вышел из вагона поезда «Соликамск–Казань» и в нерешительности остановился на перроне.
– Молодой человек! Вы мешаете выходить из вагона. Отойдите, пожалуйста, в сторону, – обратилась к нему проводница.
«Глупая женщина, – подумал он. – Ей не понять, что я снова вернулся в родной город, туда, где прошли мое детство и юность».