Уверенным шагом Цитрус прошагал мимо парадного подъезда. Даже не оглянулся на швейцара, который смерил «похоронную процессию» удивленным взглядом. На лице его отчетливо отразилось желание окликнуть постояльца — тот задолжал ему пару монет. Суровый вид сопровождающих Эдика заставил швейцара промолчать и насупиться.
— Эй, Цитрус, ты куда?! — окликнул должника Иванов. — Ты разве не здесь снимаешь собачий угол?
— Нет, нет! Я на днях переехал.
— Хм… У меня другие сведения. И куда же ты переехал?
— Перебрался в квартал к бородавочникам. Там жизнь дешевле. Продукты в магазинах свежие. И в ресторанчиках цены — просто загляденье.
— Фу-у-у-ты ну-ты, — Швеллер скривился, — я всегда знал, что ты омерзительный тип, но чтобы настолько… Как ты можешь обитать в квартале бородавочников? Там же такая вонь. И грязь. И эти мерзкие сопливые твари. В их рестораны и зайти противно — не то что там питаться!
— Привык, — откликнулся Эдик, — к тому же я не одобряю шовинизм. Бородавочники — такие же разумные существа, как мы с вами, и имеют право на то, чтобы к ним относились с уважением. Ясно вам, господин Швеллер?
— Не сказал бы, что они такие же, — смерив должника удивленным взглядом, откликнулся Швеллер. — А ну-ка, стой!
Эдик остановился:
— В чем дело? Мы не пойдем смотреть на письмо дедушки?
— Сдается мне, ты нам врешь. Бубличная фабрика — еще половина беды. Но жить в квартале с бородавочниками и жрать в их убогих закусочных…
— А я о чем говорю! — прорычал Иванов. — Может, прикончим его, и вся недолга? Только прежде помучаем, чтобы другим неповадно было.
— Неплохая идея, — отозвался Швеллер, — для таких дел у меня есть специальный человек, пыточных дел мастер, но этим гадом я, пожалуй, займусь лично. К бородавочникам он требует уважительного отношения! Надо же, какая скотина! Мало того, что спустил мои деньги, так еще и издевается!
Глаза его полыхнули таким хищным блеском, что Эдик вздрогнул.
— А в чем, собственно, проблема? — спросил он как можно невозмутимее. — Ну да, письмо дедушки в квартале бородавочников — потому что я там живу. Неужели вы не хотите забрать свои деньги? Убив меня, вы их точно не получите. Вам не всё равно, где я квартирую и с кем вожу дружбу?
— Ты еще и дружишь с кем-то из этих тварей?! — изумился Швеллер.
— Ну да… Я должен одному крутому бородавочнику пару сотен. Если вы убьете меня просто так, не спросив его, у вас могут быть крупные неприятности. Вас всюду начнут доставать бородавочники. Они, кстати, весьма изобретательны в способах убийства! Представляете, заходите вы с утра в свою ванну, а там бородавочник! Они мастера проникать в закрытые помещения.
— Это так, — кивнул Швеллер. — Знавал я одного бородавочника на Дзете Змееносца. Там на астероиде есть колония, где я чалился по второму разу… Так для этого бородавочника пролезть в квартиру было не сложнее, чем для меня — проникнуть без приглашения в дошкольное заведение.
— А зачем тебе проникать в дошкольные заведения? — с подозрением покосился на него Иванов.
— Это я неудачно выразился, — пробормотал Швеллер и поспешил перевести разговор на другую тему: — Ну, так что ты там бормотал о бородавочниках?
— Я говорю, что, убив меня, вы обретете массу проблем и не получите никакого удовольствия! — затараторил Эдик.
— Вовсе нет! Мы получим огромное моральное удовлетворение! — прорычал Швеллер. — Да, Иванов?
— О да-а-а! Сдается мне, он просто хочет нас развести, Швеллер. Перо ему в бок надо сунуть. А лучше сухожилия на ногах перерезать. Чтобы не сбежал. И про утюг ты там что-то заикался…
— Разве может маленькое моральное удовлетворение сравниться с большим количеством наличных?! — взвизгнул Эдик. — Только подумайте, господа, какой куш вам предстоит урвать! Я с радостью отдам вам наследство дедушки. Часть наследства, по размеру моего долга, конечно. И даже с процентами! А сам уеду отсюда и буду себе жарить бублики.
— Что ты будешь делать с бубликами? — насторожился Швеллер.
— Буду их жарить.
— А ты бывал когда-нибудь у дедушки на фабрике?
— Нет, у меня аллергия на сырую муку! Я видел производство только издали — из окна автомобиля. Поэтому я поразмыслил и решил, что фабрику лучше продать. Тогда денег у меня будет вообще завались. И я с радостью отдам их вам!
— Так уж и с радостью?
— Конечно, с радостью и превеликим удовольствием! Мне своя жизнь дороже. К тому же от денег я не видел в жизни ничего хорошего и пришел к выводу, что от них одни только проблемы. Если бы я относился к деньгам иначе, разве я был бы здесь сейчас с вами? Нет. Я жил бы спокойной, праведной жизнью, заслужил уважение окружающих и любовь близких — как мой дедушка, славный бубличник. А где я сейчас? Близких у меня нет. К тому же я должен отдать наследство любимого дедушки вам. Вы теребите его фотографию своими грязными лапами, пытаетесь оспорить его статус в обществе на Амальгаме-12. Мне стыдно… Нет, нет и нет. Деньги развращают людей и портят жизнь, что видно хотя бы на вашем примере, господа. Как только я расстанусь с деньгами, немедленно заживу другой, праведной жизнью. Не буду больше подонком. Таким, как вы…
— Песни будешь петь копам! — буркнул слегка обалдевший от излияний Цитруса Швеллер и задумчиво помахал бейсбольной битой. — До квартала бородавочников далеко. Предлагаю полететь на катерах.
— Идет, — кивнул Иванов. — А с кем полетит придурок?
— Какой придурок? — заинтересовался Эдик. — Вы еще и придурка какого-то хотите прихватить с собой? Зачем?
— Придурок — это ты, — пояснил Швеллер, наливаясь краской. — Я удивляюсь, с чего это тебя зовут Болтуном и Цитрусом. Правильное погоняло для тебя — Придурок. Это же надо — иметь такого дедушку с бубликами и ошиваться на этой вшивой планетенке… Может, объяснишь, зачем ты здесь появился?
— Мир посмотреть захотелось, — тяжело вздохнул Эдвард. — Вы, наверное, не знаете, но я тут совсем недавно. Каких-то полгода.
«Каких-то полгода, — мелькнуло у него в голове, — а меня уже хочет прикончить полгорода. Положительно, что-то не так с этой планетой. На Кумпукту в Южном секторе прошел целый год, пока на меня объявили форменную охоту».
— И как тебе мир?
— Местами хорош, но в основном — мрачен. По мне, жизнь с такими людьми, как вы, — дерьмо. А хороших людей в своих странствиях я еще не встречал. Каждый только и думает о том, как выбить из тебя долги! Не хочет вникнуть в сложную финансовую ситуацию, немного подождать…
На мостовую опустился пятнадцатиместный черный катер. Иванов кивнул водителю и махнул своим ребятам. В тот же миг из-под облаков спикировали две ярко-красные спортивные машины на шесть мест каждая — прибыло подкрепление Швеллера.
— Болтун полетит со мной, — заявил Иванов. — Хочешь, посади с нами пару своих ребят.
— Чтобы вы их выкинули по дороге? — усмехнулся Швеллер. — Нет уж, пусть он садится в мою машину. Туда же можешь сесть и ты. Один.
— Ага. Сейчас я сделаю тебе такой подарок! — хмыкнул Иванов. — Может, мне сразу застрелиться?!
— Нет, что ты, не стоит. Ведь тогда твоей кодлой будет командовать еще более тупой бугор.
— Это ты меня похвалить хотел или обидеть? — насупился Иванов.
— Просто констатировал факт, — усмехнулся Швеллер. — Давай так, летим на твоем катере. Людей поровну. И в мои машины твоих людей возьмем.
— Ладно, — кивнул Иванов.
— Я, может быть, пешком пойду, пока вы полетите? — предложил Эдик. — Или на такси? Не хочется, знаете ли, вас стеснять. К тому же мое присутствие внесет дисбаланс в равновесие сил. Вы ведь не знаете, кого я решу поддержать в драке, если она вдруг начнется.
— Кого ты, слизняк, можешь поддержать в драке? — хмыкнул Швеллер. — Я тебя никуда от себя больше не отпущу, богатый наследничек. А чтобы ты не рыпался, у меня есть отличная штука.
С этими словами, мерзко ухмыляясь, бандит вынул из кармана роскошного бархатного пиджака никелированные наручники и одним движением защелкнул их на запястьях Эдварда.