— А ты всё такой же, Великий Забота, ничуть не изменился.
— Да нет. Годы берут своё. Старею.
— Не наговаривай на себя, старый плут. За последние пять тысяч лет у тебя ни одной новой морщинки не появилось.
— И не должно. – Паампез встал, повернулся к солнцу и раскинул руки, чтобы просушить тунику. – Я живу в Благом Крае, а не у вас там…
— Да… У нас поживёшь, не то что морщины… Знаешь, какая у нас любимая шутка недавно появилась?
— Представляю себе. В котёл с кипящим маслом, небось?
— Какой котёл, Великий Забота? – Чаттан всплеснул черными ручками. – Это ж Средневековье, коллега. Мы постоянно совершенствуемся в своих методах…
— Не надо, не рассказывай. Не терплю я ваших ужасов.
— О чём это я говорил? А, да! О шутке. В общем, бывает, что наши питомцы в отчаянье часто кричат: «Доколе?! Когда же это кончится?!», и тому подобную чушь. А мы им и говорим: «На гору Мыкырр раз в тысячу лет прилетает птичка Шашарра, садится на вершину и чистит свой клювик. Чик-чик, чик-чик. Вот когда эта птичка источит всю гору Мыкырр…»
— Ты поднялся из Вонючего Края только затем, чтобы порассказать мне о ваших грязных развлечениях?
Чаттан замахал ручками.
— Нет, конечно, дорогой коллега. Ну что за обидчивый старик.
Паампез взял высокий кувшин, украшенный изумрудами, налил из него в большую мраморную чашу нектар с мёдом и стал есть, зачерпывая узкой серебряной ложкой.
— Эх, какой замечательный медок в этом году! Лучшего я давно не пробовал. И прозрачен в меру и не горчит. Так что ты хотел мне сообщить-то?
— Да так, ничего. – Чаттан заболтал ногами по воде.
— Ну, не томи, копчёная морда. Говори.
— Хотел спросить только – как у тебя дела? Не труднее ли стало с Обитающими? Спокойно ли в Благом Крае под оком Великого Заботы? А?
Паампез поставил чашу с медом на тумбу с золоченым узором и искоса взглянул на Чаттана. Тот продолжал сидеть на краю бассейна, болтая ногами. Вода в бассейне пошла чёрными разводами.
— И с чего это вдруг ты интересуешься спокойствием в Благом Крае? У нас всё всегда хорошо, иначе и быть не может. Здесь всё совершенно – оглянись вокруг. – Паампез повёл рукой над долиной. – Посмотри, ты видишь дым пожарищ над садом? Ты видишь армии сумасшедших, столкнувшихся в кровавой бойне? Ты слышишь плач и стоны страдающих? Может быть, в нашем Крае есть голодные нищие, униженно протягивающие длань свою для подаянья? Или есть цари и лизоблюды их, пьющие кровь народа и их тела пожирающие? Здесь нет зверей в обличии людей: убийц, воров, взалкавших добра, нажитого честным трудом, нет насильников, равнодушных к чести других, нет лжецов всех видов, ибо одинакова опасна и маленькая и большая ложь. Не найдёшь в Благом Крае ни подлецов, ни распутников, ни мошенников, ни пьяниц. Все добры здесь, все святы!
— Ну опять понесло тебя. – Чаттан махнул досадливо хвостом. – Слышал тысячу раз.
— Так не задавай глупых вопросов!
Паампез помолчал с минуту, но потом продолжил.
— Или может быть ваши собаки снова что-то задумали? Какой-нибудь гнусненький сюрприз в вашем духе? Вероятно, твой начальник, которому наскучило валяться вмёрзшим в лёд, придумал как обгадить Благой и миллионы других Краёв?
— Я с тобой больше не разговариваю, — буркнул Чаттан и отошёл к парапету башни. – Совсем очумел, чайник старый.
Долгое время оба молчали. Затем Паампез подошёл к Чаттану, положил руку на мохнатое плечо и сказал:
— Ладно, чумазая твоя морда, не обижайся. Ты же знаешь меня. У каждого есть свои слабости. Ну извини старика.
Чаттан не отвечал и продолжал стоять, положив костлявые руки на парапет.
— Да-а-а… Хорош твой Край, хорош. Действительно, всё здесь есть для счастья человеческого: тишь да гладь, сытость и весёлость, молочные реки, кисельные берега, всё готовое на тарелочке подано… Слышь, Паампез, полетели к Святым Холмам, а? Посидим. Ты чайку попьешь, я водки тяпну. А? А то мне твой сад бесконечный надоел уже. Я тебе кое-что интересное расскажу.
— Это касается Благого Края?
— Может быть, может быть. – Чаттан опять заулыбался. – Ну что, полетели?
— К Святым Холмам?
— К Святым Холмам.
Паампез раскинул руки и кинулся с парапета башни вниз, как в омут, и полетел над родным и любимым Благим Краем с его раскидистыми яблонями, чистыми дорожками, уютными беседками с горячим кофе и тысячами Обитающих в белых одеждах, прогуливающихся среди деревьев, казавшихся совсем крошечными с высоты. С горизонта до горизонта раскинулся Край – золотые поля пшеницы, зелёные лоскуты картофеля и помидоров, голубые овалы озёр и прудов и сотни тысяч разноцветных крыш домов.