— Не говори ничего, — попросил он.
Они поцеловались, и через несколько секунд Клейн улыбнулся так глупо, что Девлин откинулась и недоуменно взглянула на него.
— Что случилось? — спросила она.
— У меня встал, — сообщил Клейн.
Девлин тоже улыбнулась:
— Тогда не забудь принести его обратно, даже если все остальное растеряешь.
Клейн присоединился к Робену Уилсону, и они, миновав гигантские ворота, пошли через весь двор к зданию тюрьмы.
Глава 33
По пути к административному корпусу на глаза доктору попались три трупа белых зэков, свисающие с верхней перекладины ворот. Присмотревшись, Клейн увидел, что один из них без штанов и его гениталии под корень вырезаны. Уилсон отвел глаза, стараясь не встречаться с Клейном взглядом. Затем они вошли в здание.
На этот раз оно ярко освещалось, и, имей Клейн желание, он мог бы рассмотреть следы резни и буйства лучше, чем во время своей последней прогулки с Хэнком Кроуфордом на плече. Но он такого желания не имел. Он смотрел прямо перед собой. Слева шел Уилсон. Они миновали компанию черных и латиносов, яростно спорящих из-за какой-то ерунды; затем кто-то заметил Уилсона, и все уставились на них. В конце коридора около центральной башни толпились люди. По мере приближения Клейну послышались знакомые интонации. Со вчерашнего дня лица людей, как и цвет их кожи, изменились, но побуждения остались теми же. Клейн вспомнил постоянную Больцманна: хаос усиливается в замкнутых системах. Интересно, а если наоборот? Когда воцаряется полный беспорядок, что тогда?
Все новые и новые люди узнавали Уилсона, и в толпе довольно загалдели. К нему вновь и вновь поворачивались улыбающиеся лица, слышались приветственные возгласы. Когда Клейн, вопреки своим стараниям, нечаянно встречался с кем-нибудь глазами, в них пылали только гнев и подозрение. Они дошли до атриума, и толпа раздалась, пропуская их вперед. Высоко над их головами выгнулся стеклянный купол с балкончиком вдоль основания. В атриуме лампы не горели, но того света, что лился из ворот шести блоков, вполне хватало. Здесь сильно пахло соляркой. В нескольких метрах от ворот блока „D“ стояли несколько бочек, ведер и больших кухонных баков из нержавейки с тяжелой темной жидкостью: горючее. Там и сям в толпе люди покуривали косячки и сигареты. Если они по небрежности не подпалят себя сами, то отплатят людям Эгри сполна. Решетка, перегораживающая вход в блок „D“, была заперта, а за ней примерно по плечи навалили баррикаду из спальных матрасов. По ту сторону суетились люди, торопливо поливая матрасы водой из кружек, ведер и кастрюль. На их лицах читалась решимость обреченных.
— Стоук!
Клейн повернулся на возглас Уилсона. Толпа расступилась. В воротах блока „В“ на вращающемся стуле, водруженном на бельевую тележку, сидел Стоукли Джонсон. Его нос и часть лица вокруг пулевого отверстия жутко вздулись, но глаза сверкали бешеной злобой. Когда Стоук увидел Уилсона, злобы поубавилось, но не сильно. Клейн остановился на краю очищенной от людей площадки, и Стоукли равнодушно скользнул по нему взглядом. Уилсон протянул руку; Джонсон кивнул и пожал ее.
— Поставили гадов на колени, Стоук, — сказал Уилсон.
Стоукли снова кивнул, затем открыл рот и медленно заговорил:
— Выходящие наружу ворота блока „D“ блокированы. Им некуда бежать.
— А где вы взяли горючее?
— Из бака генераторной.
— Хорошо сработано, кореш.
Стоукли кивнул. Наступило молчание. Люди в толпе терпеливо ждали. Уилсон сделал шаг назад.
— Я хочу, чтобы ты позволил им выйти, Стоук, — сказал он.
В толпе зароптали. Все ждали продолжения. Стоукли покачал головой.
— Мы загнали большинство бледнолицых в блок „A“, где они и сидят, наложив в штаны. Я дал им шанс выйти и предстать перед судом. Это намного больше, чем они могли от нас ожидать. Здесь, в блоке „D“, остались только те ублюдки, которые хотят умереть.
В толпе одобрительно зашумели. Клейн почувствовал, как волоски на его руках становятся дыбом. Уилсон подождал тишины.
— Сюда приехали национальные гвардейцы.
— Плевать я на них хотел.
— Если ты подожжешь вертухаев, которых Эгри взял в заложники, наших ребят у задних ворот этого блока перебьют только так. — Уилсон сделал рукой неприличный жест. — Спасая заложников, военные выпустят и головорезов Эгри, а затем ворвутся сюда и зальют огонь нашей кровью. Все эти солдатики только и мечтают — взять негра на мушку и получить повод для убийства.
Стоукли Джонсон повысил голос:
— Мы не боимся умереть! Но если мы не дадим им знать сейчас, никто так и не поймет, кто мы на самом деле!
Уилсон подошел к краю толпы и, взяв у кого-то бритву, полоснул ей по стягивавшему грудь и живот пластырю. Затем, рванув края разреза, он содрал повязку, обнажая огромный шрам от груди к паху.