— Говорил ли Хоббс что-нибудь об Эгри, и наоборот? — спросил Рей.
Клод покачал головой. Прежде чем Клейн успел на него нажать, за спиной послышался голос Эгри:
— Тискаешь мою бабу, док?
Клейн резко повернулся и всмотрелся в темноту: в дверях центрального атриума стоял Нев Эгри, за ним маячили Тони Шокнер и еще два головореза. На физиономии Эгри расплылась дьявольская ухмылка.
За стеклами очков взгляд Шокнера казался отсутствующим. Вся четверка приблизилась. Клейн собрался с мыслями; вес револьвера, оттягивавшего его карман, больше не вселял в него уверенности. Он чувствовал себя капитаном школьной команды по шахматам, столкнувшимся нос к носу с местным главарем „Ангелов ада“. Все его негодование чуть было не испарилось, но тут ему привиделся Бубба Толсон, сокрушающий киркой голову Винни Лопеса…
— Где Грауэрхольц? — спросил Рей.
Улыбка на лице Эгри завяла. Взглянув на Клода и увидев смазанный макияж, Нев приказал:
— Ступай, приведи себя в порядок.
Клод, не глядя на Клейна, оттолкнулся от стены и ушел. Клейн почувствовал себя еще более одиноким. Эгри перевел взгляд на него:
— Что ты сказал, док?
— Я спросил, где Грауэрхольц?
— Пошел пришить нескольких пидоров, — ответил Эгри.
— Зачем? — спросил Клейн.
Губы Эгри причудливо изогнулись.
— В каком это смысле — „зачем“? — В глазах Нева светилась ненависть. — Потому что они есть, вот и вся причина.
— Ты бы мог остановить Грауэрхольца, если бы захотел…
— Если бы я захотел? — Эгри обернулся к своим конфедератам и улыбнулся. — Да это я ему предложил! Этих гнусняков уже можно считать дохлыми! Врубаешься, Клейн? Ты хочешь сказать еще что-то?
Дыхание Клейна снова стало тяжелым: он разрывался между двумя желаниями — вцепиться Эгри в глотку или упасть перед ним на колени, моля о пощаде.
— Разве без этого никак нельзя обойтись? — промямлил он.
— Знаешь что, док? — Лицо Эгри угрожающе перекосилось. — Ты прав. Обойтись можно. Ты согласен?
Клейн быстро прикинул свои шансы: его реакция лучше реакции Эгри, и он находится в лучшей форме; наверняка можно успеть двинуть Нева в колено, разбить ему кадык и нанести удар локтем в висок. Затем взять на мушку Шокнера и приказать ему отозвать Грауэрхольца. В других же извилинах мозга Рея засело то, что его конечности почти парализованы страхом. Внутренний спор разрешился сам собой, когда Эгри ткнул Клейна пальцем в грудь:
— Может, думаешь, без тебя нельзя обойтись, краткосрочник несчастный?
Клейн не ответил. Ненависть рвалась из зрачков Эгри с невероятной силой. Ткнув в грудь себя, Нев сказал:
— Даже без меня можно обойтись. — Он ухмыльнулся. — Теперь. Что сделано, то сделано: шар покатился, док. Никто его не остановит. Никто.
Клейн взглянул на Шокнера: Тони, с лицом еще более костлявым, чем обычно, смотрел на Нева так, будто только сейчас понял, куда тот его завел.
— Ты неплохой врач, док, — продолжал Эгри. — Да и Клодине ты нравился. Только поэтому я предоставляю тебе возможность дожить до того времени, когда внуки будут залезать к тебе на колени, чтобы послушать, как ты когда-то посмел нахамить самому Неву Эгри. — Он еще раз обменялся улыбкой со своими подручными и снова повернулся к Клейну. — Хотя нет, у меня есть идея получше: раз тебе так хочется, можешь пойти к Грауэрхольцу и запретить ему убивать пидоров. Сам, понимаешь? Я разрешаю, слышишь, Тони? — Он повернулся к Шокнеру. — Док хочет пойти поговорить с Гектором, не надо ему мешать. Надо сказать, — Эгри осклабился на Клейна, — пидоры оказали ему неплохую услугу. Как же — торчать в лазарете, будто в своей больнице, и строить глазки той бабенке было веселей, чем штамповать пряжки для ремней в мастерской. Прав я, док?
Клейн ничего не ответил. Большинство заключенных оценивало поступок Рея идти работать в лазарет как героический, но Эгри раскусил его: больные оказали Клейну большую услугу, чем он им.
Эгри удовлетворенно кивнул.
— Ага, значит, я угадал.
Некоторое время он смотрел доктору прямо в глаза, затем с презрением отвернулся и шагнул мимо, походя двинув Клейна тяжелым плечом. Рей отшатнулся и наткнулся на прутья решетки. Шокнер вместе с головорезами последовал за боссом. Клейн, ощутив во рту кислый привкус, съежился, страстно мечтая о сигарете.