— Я все пытаюсь до вас докричаться, — сказал Галиндес, — чтобы сказать, что там доктор Девлин.
Клейна словно оглушили.
— Она у себя дома, смотрит игру с „Лейкерс“, — тупо бросил он.
— Нет, она вернулась, — возразил Галиндес. — Я сам ее отвел. Она хотела что-то показать вам и Коули.
Теперь Клейн поверил, и к нему неожиданно вернулось спокойствие и хладнокровие. События последних нескольких часов больше не занимали его. Исчезло бешенство и страх, стыд и чувство вины. Его разум был чист и ясен.
— Значит, Девлин в лазарете, — утвердительно сказал он.
— Точно.
Клейн включил фонарь и направил луч света на Галиндеса: тот моргнул и отвернулся. Униформа сержанта обгорела и запачкалась, лицо украшали синяки и ссадины, глаза налились кровью. Хотел бы Клейн, чтобы Галиндес оказался вруном, но то, что сержант рисковал жизнью, спасая заключенных, которые с довольным ржанием перепилили бы ему горло, свидетельствовало в его пользу. Галиндес говорил правду.
— Мне сказали, что вы открыли камеры. В огне.
Галиндес промолчал. Луч света упал на какой-то предмет на стуле. Клейн сразу понял, что это, но не поверил своим глазам.
— Что это? — спросил он.
Но еще не услышав ответа Галиндеса, Клейн понял, что не обманулся, и будто наяву услышал непривычный, гнусавый голос Генри Эбботта: «„Через Зеленую Речку“…» До Клейна наконец дошло. Ну конечно, через „Зеленую Речку“…
— Это голова, — ответил Галиндес, не глядя на стул. — Компанию для меня оставили.
— Выходите оттуда, — спокойно сказал Клейн, распахивая дверь.
Галиндес колебался.
— Они меня убьют.
— Вы освободили черных — в любом случае из всех вертухаев вы умрете первым.
Клейн шагнул в камеру: голова, стоявшая на стуле, была неумело отрезана у какого-то незнакомого Рею чернокожего. Стащив с койки одеяло, Клейн накинул его на голову и спросил у Галиндеса:
— И как давно вы здесь с… с этим?
— Не знаю — часов восемь…
Клейн пошарил в глубине камеры и повернулся к Галиндесу, протягивая ему влажные мятые штаны и рубашку из синей тюремной дерюги.
— Пора переодеться, — сказал он.
Галиндес взял тряпье; его глаза сузились.
— Мы куда-то идем? — поинтересовался он.
— Ага, — подтвердил Клейн. — Мы собираемся совершить прогулку по „Зеленой Речке“.
Галиндес смутился:
— Что?
Клейн обернулся и взглянул на Генри Эбботта, все это время молча стоявшего во мраке по другую сторону решетки. Его глаза снова таинственно сияли. Как далекие звезды.
— Их много, а нас мало, — произнес Клейн.
Эбботт молча кивнул, и, глядя в эти бездонные
колодцы, Клейн ощутил, как у него перехватило горло. Глазами Генри смотрело нечто огромное и грозное. Некоторое время Клейн не мог сдвинуться с места…
— Клейн? — окликнул его Галиндес. — Что вы имеете в виду?
Клейн медленно проговорил:
— Один из нас знает „Речку“.
Глава 24
Джульетта Девлин молча шла вслед за Эрлом Коули на второй этаж. Она ожидала, что тот повернет в палату Тревиса, но негр вместо этого достал из кармана связку ключей и отпер дверь, расположенную в углублении в конце коридора. Дверь открывалась туго, и Коули пришлось навалиться на нее плечом. Видимо, сюда давненько никто не заглядывал. Коули щелкнул выключателем: за дверью начиналась ведущая вверх лестница.
— Входи, — пригласил Коули.
Девлин пошла за ним, ломая голову над тем, что же он задумал. Поднявшись по лестнице, Коули повернул другой выключатель: за решетчатой дверью перед ними открылась расположенная под самой крышей пустая палата. Под голой лампочкой поблескивали металлические кровати в два ряда — по пять кроватей в каждом. Коули отпер решетчатую дверь и шагнул через порог.
— Я никогда здесь раньше не была, — сказала Девлин.
Окон в палате не наблюдалось, что усиливало таинственную атмосферу этого места. Мурашки побежали по коже девушки.
— Этой палатой не пользовались со второй мировой войны, — объяснил Коули. — Мы с Клейном подумывали ее снова освоить, поскольку дела внизу пошли хуже — я имею в виду перенаселенность палат. Но от этого места на спине гусиная кожа выступает.
— Я уже заметила. А для чего она служила раньше?
— Здесь содержали буйных психов. Ну там припадочных, больных сифилисом мозга — в таком духе.
— О Господи, — выдохнула Девлин.
Коули прошел к двери в дальнем конце палаты. Девлин не отставала от него. По натуре и по воспитанию она не была мнительной, но в этом месте определенно присутствовало что-то зловещее. Впечатление усилилось, когда Девлин обнаружила на некоторых кроватях заплесневелые кожаные ремни.